Жаркое лето Хазара (сборник)
Шрифт:
Сын
На следующее утро после приезда к матери в Красноводск Хасар одевался, чтобы прогуляться к морю, но тут раздались частые телефонные звонки, и было в них что-то тревожное. В трубке он услышал знакомый голос, который сейчас звучал глухо и озабоченно.
— Отец, это ты?
— Да!
— Здравствуй, отец! Как бабушка? Как дядя, как дети его, семья?
— Все хорошо. А ты что так рано звонишь, ничего не случилось?
Накануне отъезда Хасара младший внук заболел и уже несколько дней ему делали уколы. Поэтому,
— Отец, что же вы так неожиданно уехали? — тихим голосом спросил он у Хасара.
— Да… — только и сказал Хасар.
— Я был на работе… Вечером спрашиваю у бабушки, не приходил ли отец, а она заплакала и рассказала все…
— Мне пришлось так поступить, сынок!
Эти слова он выдавил из себя с трудом, рассчитывая на понимание со стороны сына.
— Ну, да, — Арслан тоже не знал, что еще сказать, он только тяжко вздохнул. Помолчал немного, потом добавил: — Отец, я приеду навестить вас!
— Не беспокойся. Если я и уехал из дома, это вовсе не означает моего отказа от вас, сынок. Да я без вас жизни своей не представляю…
— Я приеду, папа… — давая понять, что тогда и поговорим, Арслан коротко распрощался с отцом.
Прохаживаясь по берегу моря, Хасар думал о звонке сына, в ушах его все еще звучал грустный голос Арслана.
А вечером над морем сгустился темно-серый туман.
Сейчас оно было похоже на стоящий на костре гигантский котел, из которого валит густой пар. Временами со стороны рыбокомбината доносился знакомый глухой гудок рыбачьей лодки. В такие туманные дни сейнеры из предосторожности включали фары, как это делают автомобили, двигаясь в темноте.
Укрытое дымкой тумана, море казалось тоскливым и даже каким-то обиженным. Сейчас большинство волн, проведя бурную ночь, успокоилось и поутихло, съежившись под завесой тумана.
Услышав гудок сейнера, Хасар представил отплывающий от берега в дымке тумана белый пароход. За спиной у подножия горы раскинулся еще толком не проснувшийся город, он казался накинувшим на себя вуаль и едва просматривался сквозь туманное покрывало. Этот берег, известный горожанам как кладбище погибших судов, был излюбленным местом детских игр Хасара.
На этом пустынном и тоскливом месте нашли последний приют вышедшие из строя, проржавевшие и развалившиеся на части большие и малые суда с выцветшими от времени красками.
В те дни Хасар и его товарищи постоянно бегали сюда, они залезали на одно из этих брошенных судов и воображали себя морскими капитанами. Верили, что приплыли издалека и пришвартовались к родным берегам.
Приезжая на каникулы в годы студенчества, он бросал свои вещи, здоровался с родными и сразу же спешил к любимому берегу моря. Не понимая причин такой привязанности, он чувствовал, что какая-то неведомая сила тянет его к этому берегу.
После женитьбы он сразу же привез Дунью сюда, чтобы сводить ее в любимое место и приобщить к морю. Любуясь, как она, похожая на русалку, весело плавает рядом с ним, он думал о том, что все, что соприкасается с морем, обретает особую красоту и смысл, гордился этим.
Еще больше полюбил он море после того, как подросли дети, с которыми они стали приезжать сюда на отдых. В те дни Дунья напоминала утку, ведущую свой выводок к воде, чтобы обучить детей плаванию.
В последний раз Хасар приезжал сюда этим летом с двумя внуками — сыновьями Арслана — и провел с ними здесь две недели.
Дойдя до "кладбища судов", Хасар остановился и задержал взгляд на судне, которое стояло прямо перед ним.
Это судно с облупившейся краской стояло здесь очень давно. Глядя на него, Хасар представлял, как бороздило оно морские просторы в то счастливое время, когда оно еще было полно сил. Он стоял и смотрел, как серые от тумана волны набегают на берег.
Почему-то именно это величественное судно, несмотря на присутствие здесь и других судов, казалось Хасару выделяющимся среди всех остальных своим одиночеством.
Часть волн, мечущихся между судами и бьющихся об их борта, отливала серебристым блеском и казалась замутненной.
Отойдя от берега на приличное расстояние, Хасар обернулся и увидел, что одинокое судно, став миражом и окруженное дымкой тумана, плывет следом за ним.
Погруженный в мысли о семье, Хасар бродил по знакомым с детства улицам города и все еще не мог поверить, что счастливая пора его жизни осталась позади, и он вернулся обратно, в отчий дом. В его голове роились смутные мысли, ему казалось, что он приехал сюда на отдых, что погостит немного и вернется обратно, в прежнюю жизнь. Но потом мысли его текли в другом направлении, и он начинал думать, что навсегда прибился к этому берегу, как те погибшие суда, что навсегда бросил здесь якорь и обрели вечный покой.
Мать и брат, как самые родные люди, сразу же поняли, что с ним случилось. Мать, конечно, переживала за сына, который оказался в таком трудном положении, но и радовалась тому, что отныне ее ненаглядный сын будет находиться у нее на глазах, что она не будет разлучаться с ним.
Конечно, даже родным людям непросто общаться с человеком, у которого ранена душа, трудно подбирать слова, потому что не желаешь ненароком причинить ему еще большую боль. Младший брат Хасара, который так же сильно, как и мать, переживал за него и сочувствовал ему, старался не касаться больной темы и вел себя как обычно.
Однако Хасар, несмотря на заботу и старания матери и брата, чувствовал себя здесь неуютно, ночи не спал, тоскуя по прошлой жизни, по детям своим и внукам, которые все время стояли перед его глазами.
А с другой стороны, не давало покоя его положение безработного. И потому казалось, что его жизнь не становится лучше, напротив, она день ото дня ухудшается. И лишь возле моря душа его немного успокаивалась. Наблюдая за порхающими чайками, за движущимися судами, он безмолвно разговаривал с морем.