Жаркое лето Хазара (сборник)
Шрифт:
Сумерки сгустились, и уже начало смеркаться. Хасар находился в своей комнате, и поскольку особых дел у него не было, просматривал выписанные братом свежие газеты.
В прежние времена Хасар не расставался с книгой, читал он запоем, причем, не только на туркменском языке, но и на русском и немецком языках. У него это было привычкой.
Жена брата, переговариваясь с дочуркой, готовила на кухне ужин. Каждый раз, когда открывалась дверь, оттуда доносился дразнящий запах вкусной еды. Скоро вернется с работы и его младший
Со двора доносились голоса матери и еще кого-то, и Хасар предположил, что это вернулся с работы брат, а мать, увидев его, пошла навстречу и, хотя в том не было нужды, стала открывать ворота, чтобы брат мог загнать машину во двор. А Ходжа, чтобы не беспокоить мать, отвечает: "Я сам открою!"
Но когда машина заехала во двор, Хасар услышал, что голос матери стал громким и радостным. По тону разговора можно было догадаться, что приехал не брат, а кто-то другой, не менее желанный.
Услышав знакомый мужской голос, Хасар вышел из дома и увидел, как его мать разговаривает с только что прибывшим из Ашхабада Арсланом, он как раз выходил из машины, а бабушка бурно радовалась появлению внука.
Когда в недавнем телефонном разговоре Арслан сказал, что приедет, Хасар не захотел, чтобы сын отправлялся в столь дальний путь на машине и сказал, что приезжать совсем не обязательно. Но сейчас, увидев сына, очень обрадовался.
Он словно увидел защитника, пришедшего ему на помощь в трудную минуту.
Зайдя в дом, Арслан поздоровался с дядиной женой и детьми, поговорил с ними немного о жизни, после чего пришел в комнату отца.
Со дня приезда Хасар занимал эту самую большую комнату в доме, предназначенную для гостей. Эта комната была обставлена на европейский лад, в ней стояли большая двуспальная кровать, диван и мягкие кресла, стол и стулья.
Так захотели сначала отец, а потом и брат Хасара. Они говорили: "В этой комнате во время приезда будут жить наши ашхабадцы, в Ленинграде, да и в Германии они привыкли жить по-европейски, вот пусть и здесь живут так, как привыкли".
С самого начала, когда Дунья еще была молодой невесткой, они облюбовали для себя именно эту комнату. В те дни, просыпаясь утром, Хасар каждый раз видел рядом с собой Дунью, после ночных любовных утех она крепко спала, разметав по мягкой подушке свои шелковистые волосы, из-под задравшейся полы просторной ночной рубахи выглядывали ее стройные белые ноги, чуть полноватые в верхней части.
Но даже если Дунья вставала раньше него, ее подушка продолжала хранить запах ее прекрасного женского тела.
Каждое утро, очнувшись от сна, Хасар понимал, что находится не в Ашхабаде, а в Красноводске, и тогда его жизнь всякий раз начиналась заново именно с того места, где он жил сейчас.
Во время обеда Хасар и Арслан находились вместе со всей семьей на глазах у бабушки, здесь были и Ходжа с женой и детьми. Они вели общие беседы. Матери нравилось видеть своих детей и быть рядом с ними, но сейчас она переживала за тех, что находились вдали, и очень хотела бы видеть всех вместе и радоваться им. Обычно во время таких встреч Мамметхановы выпивали бокал-другой вина, но в этот раз, помня о предстоящем нелегком разговоре, пить не стали. Они продолжали вести задушевный разговор, как будто ничего не случилось, и все никак не решались подойти к главному. Ведь на самом деле случилась беда. Переживая за случившееся, после обеда Хасар с младшим братом и сыном остались одни в большой комнате. Какое-то время они пили чай, изредка перекидываясь ничего не значащими словами.
Чаще всего вспоминали оставшихся в Ашхабаде внуков.
Не прошло и недели, как Хасар начал тосковать по ним, представляя, как они растут, балуются, что они делают и говорят.
Как мужчина Арслан понимал, отчего его отец все бросил и уехал, но он никак не мог понять, почему это вообще могло случиться. Ему казалось, что отец, даже разведясь с матерью, не должен бы был уезжать, он мог бы остаться и жить в одном из их домов рядом с детьми и внуками. На самом деле все вышло совсем наоборот. А с другой стороны, останься отец в Ашхабаде, он то и дело сталкивался бы с матерью, это стало бы для него тяжелым испытанием, не говоря уже о том, что такое положение дел было бы унизительным для этого достойнейшего человека…
Арслан приехал сюда, чтобы в спокойной обстановке обсудить с отцом все эти вопросы.
Ходжа — младший брат Хасара, но внешне они не очень похожи, Хасар похож на отца, а тот — сорокалетний мужчина невысокого роста, крепкого телосложения с сединой в висках. Внешне больше походит на мать, к тому же замкнут.
Он был не только младшим братом Хасара, но и его другом.
У него душа кровью обливалась за брата, вынужденного на склоне лет бежать из собственного дома. Посидев еще какое-то время с братом и племянником, он сослался на то, что завтра на работу, рано вставать, и ушел, не желая быть третьим лишним и мешать общению отца и сына, которым было о чем поговорить.
Надо было смотреть правде в глаза, а это было делом нелегким. Особенно, когда тебе близки обе стороны — и отец, и мать. Жизнь порой кажется простой, но на самом деле это не так, иногда такие сюрпризы преподносит, что попробуй, разберись. Но чаще всего люди многим вещам не придают значения до тех пор, пока сами не запутаются в кем-то умело расставленных сетях…
И чаще всего это случается с женщинами, познавшими позднюю любовь. Разочаровавшись в своей прежней жизни, они подвергают семью таким испытаниям, каких никому не пожелаешь.
Разве не говорят у нас в народе: "То, что запутала женщина, и Богу не распутать"?
Жалея отца и сочувствуя ему, Арслан приехал сюда, чтобы разделить с ним его переживания, поддержать его. Его приезд стал радостным и одновременно грустным событием.
После ухода Ходжа отец и сын остались в комнате вдвоем.
Через какое-то время Хасар заговорил, словно оправдываясь и пытаясь что-то объяснить сыну:
— У меня, сынок, к твоей матери нет никаких претензий.
Прожив вместе тридцать лет, мы грубого слова друг другу не сказали…
Слова отца болью отзывались в сердце Арслана. Он сидел, опустив голову и молча слушая его, словно пытаясь осмыслить услышанное.
— Отец, я не виню вас.
— Тогда и маму не вини!
Арслан съежился и даже как-то усох от этих слов отца, он не был с ним согласен. В тоне отца он почувствовал не только боль, но и какую-то скрытую иронию.
Желая быть понятым сыном, Хасар стал объяснять, что, занявшись бизнесом, Дунья изменилась и перестала быть прежней, изменилось не только ее поведение, но и само мышление. Поначалу он старался примириться с этим, думая, что таковы требования ее работы, но потом понял, что дело не в работе, переменилась сама Дунья, а с такой женщиной он не может, и не будет жить, потому-то приехал сюда.