Жаркое лето в Берлине
Шрифт:
— Но оказывается, нет худа без добра. — Хорст становился все более шаловливым. — Ведь иначе я не встретился бы со своим старым другом Тео. Выпьем же за нашу первую приятную встречу! — Он дал знак Гессу наполнить бокалы. — И пусть таких встреч будет побольше!
— Не пей за это, Тео! — предостерегла его Луэлла. — Это может принести нам несчастье.
— Несчастье? — Хорст расхохотался, положив руку на плечо полковника Кэри. — Вы слышали, Уэйн? Несчастье!
— Слышал. — Полковник поставил бокал с шампанским и налил двойную порцию виски. Хорст отнял у него виски и расхохотался над своей
— Пьяны, — сказал Ганс вполголоса. — Они всегда напиваются вдвоем, когда в отпуске. Но только вино разбирает их по-разному.
Хорст никого, кроме Луэллы, не замечал.
— Вы говорите о несчастье, мисс Луэлла, в день, который, пожалуй, можно считать самым счастливым для Германии днем за последние четырнадцать лет.
— Неужели? Но тогда мы, пожалуй, не сойдемся на определении слова «счастье».
— Сойдемся, когда я вам расскажу.
И Хорст, сняв руку с плеча полковника, подошел к ней и поднес бокал почти к самому ее лицу.
Мать положила руку на руку Стивена, и в их глазах Джой приметила одинаковое беспокойство.
— Вы знаете, какой сегодня день?
— Я еще достаточно трезва, чтобы не забыть, какой сегодня день и год, если вы именно это имеете в виду.
— Я имею в виду, что сегодня на совещании представителей западных держав в Лондоне устранено последнее препятствие к развертыванию у нас производства управляемых снарядов.
Луэлла посмотрела на него из-под полуопущенных век.
— Я думаю, что англичане, которым основательно досталось от ваших ФАУ-2, не находят слов, чтобы выразить свое удовольствие по этому поводу.
— А-а! Англичане! — Хорст опрокинул бокал. — С ними уже никто не считается.
— Их песенка спета, — произнес полковник Кэри.
— Но некоторые английские газеты, слава богу, сумели разглядеть, чем вы тут собираетесь заниматься.
— Ну, это нас мало волнует. Сейчас мы в силах оттеснить Англию от командования войсками НАТО. Мы, например, уже отказались допустить английских адмиралов командовать флотом в Балтике.
Полковник предостерегающе коснулся его руки.
Хорст круто обернулся. — Разве это неправда? Вы, американцы, наши единственные надежные союзники. С вашей помощью мы осуществим наш план.
Луэлла во всеоружии своих женских чар грациозной походкой подошла к нему.
— Если это не слишком секретно, могу я спросить, в чем состоит ваш план, поскольку он затрагивает мой план?
Явно не сознавая, насколько хмель ослабил в нем самоконтроль, Хорст наклонился, почти касаясь лицом ее лица.
— Это не секрет. Об этом заявляют наши представители. Об этом можно прочесть в газетах. Об этом говорит боннское радио.
— И вы мне об этом говорите! Приехав сюда в этот раз, наслушавшись вашего радио, начитавшись ваших газет, я задала себе вопрос: «Когда же начнется война?»
Теперь улыбалась одна Луэлла. Мать, отбросив все светские приличия, прислонилась к Стивену, на их лицах Джой прочла тревогу. Их страх — если то был страх — передался ей. Она обернулась к Гансу, но он избегал ее взгляда. Берта, склонившись к плечу отца, что-то шептала ему на ухо. И в их глазах появилась настороженность, как это бывает, когда предчувствуешь беду.
Безуспешно пытался полковник Кэри что-то сказать Хорсту. Хорст был уже в другом конце комнаты. Он стоял, широко расставив ноги и глядя в упор на Тео.
— Капитан расскажет вам, что он услышал в тот день, когда мы с ним впервые встретились.
Тео вяло взглянул на него.
— Я уже говорил ей.
— Но, возможно, вам, капитан, неизвестно, что то был один из счастливейших дней моей жизни.
— Вот как! — вежливо сказал Тео.
— Именно так! — И Хорст очутился посреди комнаты, подхваченный волной опьянения и красноречия. — Нет, подумайте только! В тот день две тысячи немцев, рассеянных по всем уголкам мира со времени отвратительного нюрнбергского судилища, снова были призваны в строй! — Покачиваясь, он переводил взгляд с одного на другого. — Подумайте только, что это значит! Две тысячи эсэсовцев вернулись в свои старые казармы и стали в строй, как и двадцать лет назад, когда мы маршем прошли по Австрии, Чехословакии, Польше, Голландии, Бельгии, Франции, Норвегии, России, и завтра тем же строем пройдем маршем по всему миру!
Вся напрягшись, Джой впилась в него взглядом, и каждое его слово звучало, как ключ к разгадке той головоломки, какой была для нее Германия.
— Мы символ возрождения Германии. Подумайте, что значил тот день для меня, меня, с которым вы обращались, как с преступником! Длявсех нас, для тех, кто со дня Нюрнбергского процесса, все эти тринадцать лет, должен был страдать не только от приговора неправедного суда, но и от нескончаемых поношений, не имея права поднять голос в защиту чести живых и мертвых героев! Но мы отомстим за них!
Он поднял бокал и, обращаясь к портрету Карла, щелкнул каблуками и выпил вино.
Мать поникла головой. И взгляды Джой и Стивена встретились.
Хорст повернулся к Луэлле, которая, ничуть не растроганная его излияниями, сидела на подлокотнике дивана, покачивая остроносой туфелькой.
— Вы что же, хотите, чтобы я оставил неотомщенным убийство брата под Сталинградом?
Она пожала плечами.
— Я бы хотела сначала узнать, а что он делал в чужой стране? — Она насмешливо посмотрела на Хорста. — Знаете ли, я бы на вашем месте еще и еще раз подумала. Взбучка, которую вы получили в этой небольшой потасовке, должна была вас кое-чему научить.
— Нас предали! — вставил Хорст, в глазах его сверкнула ненависть. Он перевел взгляд с Луэллы на полковника. — И вы и англичане поняли это слишком поздно. В следующий раз вы не ошибетесь, вы будете с нами.
— Разрешите сказать вам по секрету, — прошептала Луэлла, — мы готовимся предать вас.
— Тогда мы своими силами сотрем варваров с лица земли.
Взяв Хорста под руку, Луэлла подвела его к окну, которое выходило в сад, залитый лунным светом. Она указала на луну, запутавшуюся в ветвях липы. — Скажите это человеку на Луне, полковник! Вы видите? Он только что помахал нам оттуда серпом и молотом.