Жасминовые ночи
Шрифт:
– Мне двадцать три года. Он больше не может диктовать мне свою волю.
– Нет, может! – закричала мать. – Он твой родной отец.
Саба смерила ее презрительным взглядом.
– Мам, у тебя когда-нибудь были собственные мысли?
С ее стороны это была подлость: Саба прекрасно знала, что мать жертвовала собой и своими интересами ради семьи.
Голова матери дернулась словно от пощечины.
– А то ты сама не знаешь? – тихо ответила она после затянувшейся паузы. – Глупая, эгоистичная девчонка.
– Чего не знаю?.. – Сабу словно подталкивала нечистая сила.
– Как тяжело твоему отцу в плавании. Ведь на морских путях сейчас очень опасно, там рыщут немецкие
После этих слов у обеих спорщиц навернулись на глаза слезы.
– Ма, я хочу заниматься тем, что мне интересно. Не хочу работать на фабрике. Я способна на большее.
– У-ух, – только и смогла произнести мать.
Это тоже было обидно. Хуже того, мать, главная ее поддержка, разговаривала теперь с ней с непонятной ненавистью. А ведь все могло сложиться по-другому… Зарыдав, Саба побежала по полутемному коридору, где со стен взирали на нее фотографии суровых отцовских пращуров-турок и материнских предков из долин Уэльса. Хлопнув дверью, выскочила на задний двор и села в сарае.
Только что ей казалось, что перед ней открывается замечательная жизнь – первое турне по южному побережью, уроки пения с профессиональными педагогами в Суонси; свобода и возможность жить так, как она мечтала. И вот все рухнуло. Впереди ее ждала либо работа на фабрике, либо, если повезет, нелепые любительские концерты или записи на радио.
Нерешительный стук в дверь.
– Саба. – В сарай вошла Тансу в своем цветастом фартуке и резиновых галошах, хотя погода была сухая. В руке она держала лейку. – Саба, – она всхлипнула, – не ходи моя дом. «Не ходи моя дом» у Тансу означало «Я люблю тебя, не бросай меня».
– Тансу, я ничего не понимаю, – сквозь слезы проговорила Саба. – Ты приходила на мои концерты. Ты говорила, что я рождена для пения. Мне казалось, что мы все единодушны в этом.
Бабка сорвала увядший листок с жасмина, который когда-то посадила на заднем дворе. Куст упорно отказывался цвести.
– Слишком много людей покинули этот дом, – сказала она. – Твоя сестра ушла в долины.
– Она не ушла, – запротестовала Саба. Восьмилетнюю Лу, любимицу всей семьи, отправили подальше от бомбежек в знакомую семью, живущую в долине реки Рондда. Иногда по воскресеньям Лу приезжала домой со своим маленьким чемоданчиком.
– Твой отец в море.
– Ему там нравится. Это его жизнь.
– Ты не ходи дорога. – Еще один вариант мольбы «Не бросай меня».
– Тансу, я всю жизнь мечтала об этом. Я заработаю для нас деньги. Я куплю тебе большой дом в Ускюдаре. – Тан часто упоминала об этом городке, когда говорила о Турции.
– Нет. – Тансу избегала ее взгляда. Она так и стояла, потупив взор, старая и массивная, как приморская скала.
Саба взглянула на темнеющее небо, на чаек, летящих к докам.
– Тан, пожалуйста, помоги мне, – попросила она. Когда-то они вместе пели детские песенки. Тан учила ее.
– Я говорить ничего, – отрезала Тан. – Говорить с твоя отец.
Ее отец, Ремзи, работал инженером на судах компании «Файффс» [25] , которые прежде возили по всему свету бананы, рис и уголь. Черноволосый, с постоянной легкой трехдневной небритостью, он был красивым и энергичным. В детстве он казался Сабе божеством – повелителем волн. Названия судов, на которых он плавал, – «Копакабана», «Такоради», «Матади» – пьянили ее, словно поэзия. Она гордо восседала на его плечах, когда он шел по Помрой-стрит к заливу, а его окликали местные мужчины, здоровались и спрашивали, не может ли он устроить их на хорошую работу.
25
Fyffes («Файффс») – ирландская компания, занимающаяся перевозкой и продажей свежих фруктов.
Что самое смешное (впрочем, сейчас это уже не вызывало у нее улыбку) – талант певицы обнаружил у нее именно отец. Они были на рождественском концерте в храме св. Уильяма, и маленькая певунья встала на стул и спела песенку о британском охотнике Джоне Пиле [26] . Ее пение было принято с бурным одобрением. Лицо отца расцвело от любви и гордости. С тех пор он просил дочку петь на семейных праздниках турецкие, арабские и французские песенки, которые привозил из плавания.
26
Военный английский марш «D’Ye Ken John Peel».
Ее «Архонтисса» [27] , исполнявшаяся с пафосом и оживленной жестикуляцией, трогала до слез суровых греков. Отец даже водил ее на конкурсы талантов – она на всю жизнь запомнила, как он чуть не зарыдал от радости, когда она победила. Как потом они шли домой, окрыленные успехом, как зашли в кафе «Плиз» на соседней улице и купили мороженое.
Но потом, лет в тринадцать, у нее стала расти грудь. Еле заметно, в общем-то, но первый тревожный звонок раздался на ее выступлении в здании ИМКА [28] , что возле залива. Отец сидел в первом ряду, в его глазах сверкал гнев.
27
Популярная греческая песня Arhontissa .
28
Young Men’s Christian Association, или (сокр.) YMKA (ИМКА), – Юношеская христианская ассоциация.
– Мужики – грубые животные, – бормотал он, когда тащил Сабу домой. – Большинство из них не разбирает, кто перед ними. Они лягут в постель с кем угодно. – Он презрительно кривил губы, словно дочь уже опозорила его.
Перепуганная и сбитая с толку, она молчала, еще не понимая, что начиналась ее двойная жизнь. Когда отец уходил в плавание, она иногда пела на концертах – хотя, если бы отец узнал об этом, разразился бы чудовищный скандал. Но кроме тех выступлений все прочее было вполне респектабельным: валлийские эйстедфоды – певческие состязания, сольные выступления в методистской церкви, хотя Саба часто жаловалась матери на смертельную скуку.
Отец рос на окраине городка Ювезли в глубине Черноморского побережья. Когда-то Саба любила слушать его рассказы. В их хозяйстве были ослики, куры, возле дома росли стройные чинары. В дни праздников за столом собиралось человек двадцать, а его мать угощала всех жареными курами, фаршированными томатами, молочной кашей с орехами. При этих воспоминаниях глаза отца наполнялись слезами.
Однажды Саба неосторожно спросила:
– Ты скучаешь по Родине, баба? [29]
29
Отец (турецк.).