Жатва дьявола
Шрифт:
— Он, может, думал, что я на войне голову сложу!
— Да нет, ты уже вернулся тогда.
— Так почему же ты мне ничего не сказал?
— Поди ты! Или я первым должен был об этом заговорить? Я встречался с твоей сестрой, и она мне никогда об этом и не заикалась. Как же я мог знать?
Рассуждение логичное, справедливое. Ведь даже сегодня, хоть Альбер и пришел специально для разговора о покупке земли, он ушел бы и не заикнувшись о своем намерении, если бы беседа не повернулась к этому сама собой.
— Альсид хотел купить участок, попросил продать и получил его, — сказал Мишель в заключение.
— Он нарочно купил, чтобы мне напакостить, — сказал Альбер.
— Какие же у него причины?
— Я не знаю какие.
Оба замолкли.
— Нет, не думаю, — заговорил Мишель. — Парень хороший, совсем и не похоже, что от такой матери родился. Может, характером в отца пошел. Работящий парень, выносливый, степенный. Не пьет, не курит.
— Велосипед зачем-то купил.
— Время на дорогу меньше уходит. Он ведь ездил по вечерам на станцию Вов, в горячую пору на элеваторе работал, вагоны разгружал. Вот и окупился велосипед, да еще с лихвой, можешь поверить.
Альбер поднялся.
— Очень мне жаль, Альбер, — сказал Мишель. — Ведь я вполне мог бы продать тебе эту землю. А знаешь, ты повидайся с Альсидом, может, он, если ты дашь ему приплату, и перепродаст ее тебе.
— Ни за что! — возмутился Альбер. — Не хочу я иметь дело с этим парнем!
— Ну и напрасно. Ему-то, поди, все равно заиметь землю тут или в другом месте. Он может этот клин перепродать тебе и купить другой, еще лучше, раз получит от тебя приплату.
— Вот именно! Заломит теперь цену!
— Ты хочешь купить этот клин или не хочешь?
Альбер задумался.
— Ладно, поговорю с ним, — решил он наконец. — Но к нему я идти не хочу, пусть сам придет ко мне, как-нибудь вечером после работы, ему это не трудно, у него велосипед есть.
— Я ему скажу, — пообещал Мишель.
— Так я рассчитываю на тебя. А только не нравится мне это. Вот досада! Адель сильно огорчится.
— Объясни ей, что я тут ни при чем, — сказал Мишель.
Глава II
Альсид не появился на «Краю света» ни на другой, ни на третий день. Альбер напрасно его ждал всю неделю и уже начинал приходить в бешенство. На десятый день, подозвав Адель, с которой они все время с возмущением обсуждали случившееся, он сказал:
— Ты, наверно, встретишься с Мишелем. Поговори с ним начистоту.
В тот же день вечером она отправилась «подышать свежим воздухом», а когда вернулась и вошла в большую комнату, Альбер еще не спал. Он тотчас сел на постели.
— Ну, как? — резко спросил он, даже и не пытаясь скрыть, что он знает, куда ходила сестра.
— Да так… Мишель сказал, что Альсид не хочет сюда идти, ему, дескать, не о чем с тобой говорить.
— Ах ты, дьявол! — крикнул Альбер, соскочив босыми ногами на плиточный пол. — Я сам сейчас пойду к нему.
Он с лихорадочной торопливостью оделся, надел башмаки. И, как только был готов, ни слова не говоря, помчался по дороге к Монтенвилю. Адель даже и не пыталась удержать его.
Придя в поселок, он двинулся по главной улице, совсем безлюдной в этот час, и шаги его гулко отдавались в тишине. Ошибиться он не мог: домишко Совы стоял последним.
Жалюзи были опущены, окна из-за жары распахнуты, а в доме было темно, когда Альбер подошел к нему. Ни единого луча света не пробивалось из-под двери. Альбер застучал по ней кулаком. Изнутри послышался глухой, сонный голос:
— Кто там?
— Это я, — ответил Альбер, — это я, Женет с «Края света». Ты, кажется, не желаешь потолковать со мной?
По плиточному полу зашлепали босые ноги, дверь приоткрылась.
— Никогда я этого не говорил, — ответил Альсид. — Он отворил дверь и посторонился. — Входите, господин Женет.
В руке он держал керосиновую лампу, которую зажег с немалым трудом, защищая ладонью спичку от сквозняка. Когда он надел на горелку стекло, метавшийся над фитилем огонь замер на одном месте, осветил все вокруг, и Альбер мог разглядеть комнату. Славная комната с лестницей в левой стороне, которая вела во второй этаж, вернее, в мансарду, где была вторая комната, такая же, как внизу. Очень маленькая квартирка, уютная; стены побелены известкой, окна вымыты, стол стоит ровно и накрыт светлой чистенькой клеенкой. Посуда прибрана, нигде ничего не валяется. Чувствовалось, что в доме хорошая хозяйка. Хозяйка эта уже лежала в постели и по случаю жары укрыта была только простыней, облегавшей ее молодое тело; на подушке виднелась темноволосая головка с широко открытыми блестящими глазами.
— Извините, господин Женет, — сказал Альсид, — мы вас не ждали.
Он стоял в рубашке с засученными рукавами, босой, в плохо застегнутых брюках, — по-видимому, не успел одеться как следует.
— Мы в этой комнате спим: внизу прохладнее, чем вверху; а зимой теплее. И, указав на постель, сообщил: — Вот моя супруга.
— Добрый вечер, — угрюмо сказал Альбер. — При ней можно говорить?
— А почему ж нельзя?
Чем больше Альбер вглядывался в Альсида, тем больше находил в нем сходства с покойным Гюставом: та же насмешливость в выражении лица, хитрость, а в голосе слащавость и вкрадчивость, — все это запомнилось Альберу, хотя ему было только семь лет, когда старик умер; этот парень, во всяком случае, знал, чего он хочет, и делал все, что нужно для того, чтобы добиться своего. А его жена, молоденькая женщина, лежавшая в постели, была очень миловидна и нисколько не казалась испуганной. Она пристально смотрела на Альбера, и, сухо поздоровавшись с ней, он добавил: «Извиняюсь».
— Не за что, — сказал Альсид. — Наша дверь для всех открыта. Только мы уже спать легли.
Альбер сел за стол. Альсид подошел к буфету, делая вид, что хочет достать бутылку и стаканы. Альбер остановил его:
— Нет, не беспокойся, я пить не стану.
— Как вам угодно, — сказал Альсид и, ничего не достав из буфета, закрыл дверцу.
Он вернулся к столу и сел напротив Альбера.
— Почему ты отказываешься прийти ко мне, поговорить, — спросил Альбер.
— Да я не отказываюсь. Господин Мишель мне сказал, но мне некогда было. Уборка хлеба. Вы же знаете, что это такое.