Жатва дьявола

Виалар Поль

— Ну ладно, допустим, что у него есть деньги, хотя я думаю, что ты вздор говоришь, так ведь он же их не даст.

— Это уж моя забота, — ответила Жильберта. — Для меня он даст.

— Нет, — ответил Альбер. — Так я не могу принять. Я бы рад занять, но хочу быть самому себе хозяин.

— Но ведь я твоя жена.

— Понятно. Но я не желаю никому быть обязанным.

— Обоим вместе он даст.

— Или мне одному, или ничего не надо.

— Погоди, — сказала она. — Ты сообрази-ка, что отец подумает? Он скажет так: зять хочет получить деньги, но раз от моей дочери детей у него не будет, он рано или поздно, когда окажется при капитале, сменит ее на другую.

Альбер опустил голову и ничего не ответил. Жильберта, несомненно, видит его насквозь. Она поняла, что у нее еще есть возможность выйти из опасного положения. Ну да, нелегко ей будет найти себе мужа, она хочет сохранить того, который уже есть у нее.

— Погоди, — сказала она, — ведь можно же тебе договориться с моим отцом. Вот увидишь.

— Надо сперва узнать, есть ли у него деньги, — упрямо ответил Альбер.

— Согласна. И если, как я думаю, деньги у него есть, надо вам потолковать, все обсудить. Разумеется, он не даст денег просто так, на слово, да в Босе и не найдешь такого человека, чтобы он это сделал, но он мог бы, к примеру, дать тебе взаймы — тебе одному, а ты обязался бы оставить меня при себе… выдал бы ему, к примеру, бумагу, что в противном случае ты обязуешься немедленно уплатить ему долг. Я, конечно, понимаю, что много от тебя требую, но что ж делать: я тебе нужна так же, как и ты мне нужен. Да ведь и то сказать — все нам с тобой хорошо удавалось, только вот с детьми неудача.

— Посмотрим, — сказал он, наклоняясь к ней. — Когда ты отца-то увидишь?

— Завтра утром. После завтрака приедет.

— Так ты поговори с ним. Только надо скорее решать. Ждать нельзя. Я должен знать. Если он не даст согласия, придется к другим толкнуться.

К другим? Не нашлось бы этих «других». То, что предлагала Жильберта, оказалось единственным выходом. Но сколько тут было минусов — прежде всего примирись с бездетностью Жильберты, а дети были Альберу необходимы, ради этого он и женился. Да и откуда у старика такие большие деньги? Это казалось Альберу маловероятным, хоть он и знал, что коренные жители Босы, как и говорила Жильберта, действительно народ скрытный и недоверчивый, особенно по отношению к зятьям. Когда он вернулся домой и передал сестре свой разговор с женой, Адель увидела в предложении Жильберты выход, которого они не могли найти, поверила в него и внушила эту веру и брату.

— Погоди, узнай сперва. Погоди, пусть он с тобой потолкует. Сейчас он в наших руках: дочь-то перепугалась, а ведь она у него единственная. Ему шестьдесят восемь лет, и сердце у него больное. Надо только крепко стоять на своем, вот и все. У нас есть шанс.

А под вечер она спросила:

— Ты поедешь в Шартр?

— Не могу же я каждый день ездить.

— А надо бы поехать.

— Жубер не согласится.

— Скажи ему, что заплатишь не только за бензин, как ты обычно делаешь, а еще и за труды. Жильберта, должно быть, виделась сегодня с отцом. Надо узнать, как и что.

Итак, Жубер еще раз отвез его вечером в Шартр. Когда Альбер вошел в палату, Жильберта, даже не поздоровавшись с ним и не сказав, как она себя чувствует, воскликнула:

— Вышло дело!

— Что вышло? — спросил Альбер.

— Есть у отца деньги.

— Да ведь много надо!

— Много и есть. Он тебе даст взаймы, чтобы ты все купил. Понятно, на таких условиях, как мы вчера говорили, он наверняка согласится.

Альбер внимательно смотрел на нее. Она как будто успокоилась, обрела прежнюю уверенность в себе. Рассказывала, как она уговорила отца. Далось это ей нелегко. Произошла мучительная, тяжелая сцена. Старик упорно сопротивлялся, несмотря на свою любовь к дочери, единственную свою привязанность. Деньги он наживал для нее, как он в шутку говорил: «Пусть денежки плодятся и множатся», и это ему прекрасно удавалось.

— Вот так-то, дочка! Придет время, оставлю тебе капиталец! — пояснял он.

— А на что он мне?

— Ну, не говори, деньги никогда не лишние!

Жильберта расплакалась и с бурным отчаянием стала жаловаться: детей у нее уже никогда не будет и теперь муж бросит ее.

— Если бросит, стало быть, мерзавец!

— Мерзавец или нет, уж не знаю, но если бросит, куда мне деваться?

— С деньгами куда хочешь, туда и пойдешь.

— Да, живи одна-одинешенька. А мне без него не жизнь, — отвечала дочь. — И перво-наперво не забывай: я верующая и потому не хочу разводиться.

— Раз ты не согласишься, ему не дадут развода.

— А чему это поможет? Он меня выживет и заведет молоденькую полюбовницу, чтобы детей иметь. И если он так сделает, кто его осудит? Я сама виновата, чрево мое виновато!..

Отец вспоминал, сколько он намучился с женой — выкидыш за выкидышем, и только под конец каким-то чудом родила она дочку, единственное его дитя, потому что мать пришлось оперировать, как теперь Жильберту, «все у нее вырезали», как говорят в деревне. Об этом, конечно, ни отец, ни дочь не считали нужным рассказать, когда Альбер посватался; по сути дела они обманули его, и как бы ни обольщали себя надеждами, им всего приходилось опасаться, — оба хорошо это знали, и вот опасения их оправдались.

— Да, чрево мое виновато! — рыдала Жильберта.

В порыве яростного отчаяния она, словно в наказание себе, со всего размаху била ладонью свое бесплодное чрево.

— Перестань! Навредишь себе!

— А не все ли мне равно теперь?

Отец схватил ее за руки и не выпускал.

— Да перестань же ты! Вот дьявольщина?

Она притихла, только заливалась слезами.

— Ведь, кроме меня, у тебя никого на свете нет, а ты ничего не хочешь сделать для меня.

— Хочу. Все готов сделать. Но ты сама подумай… Какие деньги-то!..

— Ведь ты недавно чуть не умер. Глядишь, завтра помрешь… Да уж поздно будет, — грубо корила она отца.

Она говорила правду. Он еще жив, но ведь смерть-то не за горами! Чего там! Все может быть. Однако старик не любил, когда вот так говорили о предстоящей ему смерти, — ему казалось, что так можно и накликать ее.

— Не говори так! — попросил он. — Нехорошо это!

— А мне хорошо будет, когда муж разведется со мной и я останусь одна, несчастная, брошенная? На что мне тогда эта куча денег?

— Купишь себе ферму, если захочешь, будешь там хозяйствовать.

— Чтобы какой-нибудь прохвост позарился на мое богатство и стал бы обирать меня? Альбер ведь не такой, ты же хорошо знаешь. Ему нужно… нам с ним нужно купить землю Обуана — ее скоро пустят в продажу. Если будет у Альбера эта земля, ты ведь знаешь, какую он с нее пользу возьмет, он парень серьезный, работящий.

— Я ничего не говорю против. А почему бы мне не купить эту землю и сдать ее вам в аренду.

— Не захочет он этого, и я понимаю его. Ведь ты сам, когда заводил свое хозяйство, до тех пор не успокоился, пока не купил земли, а на аренду ты тоже не согласился бы. Верно?