Жатва
Шрифт:
– Мы – я, Энки и другие дети Майи – часть Паутины. У каждого из нас своё предназначение, но общий замысел скрыт даже от нас. Есть легенды, что истина откроется тому ныряльщику, что доберется до самого центра паутины.
– И что там? Кто-нибудь добирался?
Она лишь улыбнулась одними губами и кивнула на игровое поле.
– Довольно. Делай свой ход, и тогда я отвечу на следующий вопрос. Для начала тебе нужно выбрать, откуда начнешь свой путь. Подойдет любой камень на границе поля.
– Ну, пусть будет этот, – я указал на камень на ближнем ко мне краю. Эреш, не касаясь
– Хм. Река ножей. Не самое приятное место для старта. Но, впрочем, и не самое опасное.
Над столом вдруг замерцало марево, соткавшееся в объемную картинку. Что-то вроде голограммы. Мрачный каменистый берег реки, с обеих сторон стиснутой скалами. Со дна реки, докуда хватает глаз, торчат под разными углами какие-то пики. На некоторых лохмотьями висят истлевшие флаги, на некоторых – трупы, насаженные, будто букашки на булавку. Скалы вниз по течению реки едва просматриваются сквозь серый туман, плывущий над водой.
– Представь, что ты оказался здесь, – вкрадчиво произнесла Эреш. – И тебе нужно перебраться на другой берег реки. Там – выход. Что ты предпримешь?
Иллюстрируя её слова, у кромки воды появилась фигура человека. Приглядевшись, я узнал в нём себя и невольно поёжился – настолько детальным было сходство.
– Осмотрюсь. Поищу что-нибудь, похожее на лодку или плот. Или материалы, из которых его можно построить.
Картинка поплыла – силуэт человека, очень похожего на меня, заметался по берегу, будто при ускоренной перемотке. Снова замер.
– Ты не находишь ничего подходящего.
– Тогда пойду вниз по течению, попытаюсь отыскать брод или мост, – пожал я плечами.
В таком виде похоже на какую-то старомодную словесную игру в стиле «Подземелий и драконов». Вот только если бы меня на самом деле перенесло в ту локацию – времени бы все это заняло куда больше. Да и ощущения были бы другими.
Снова перемотка – и мой двойник остановился у ветхого деревянного моста, нависающего высокого над рекой.
– Ты обнаруживаешь мост. Но он довольно ненадежен. Ты рискнешь и попробуешь перебраться? Или решишь преодолеть реку вплавь?
Оба варианта были так себе. Падать с моста на торчащие со дна реки пики или соваться в эту бурную и даже на вид холодную воду?
Я недовольно скривился.
– Зачем это все? Вы проверяете меня?
– В каком-то смысле. Меня называют хранительницей перекрестков. Мне всегда интересен выбор, который делают смертные. А Энки, к примеру, больше интересны их желания. И то, на что они готовы пойти ради них.
– И насчет чего вы заключили пари?
– Это и есть твой первый вопрос? Уверен? Впрочем, ты еще не закончил свой ход. Тебе нужно перебраться на другую сторону реки, – настойчиво повторила Эреш.
Вздохнув, я еще раз окинул картину взглядом.
– Мост деревянный и довольно ветхий. Я выломаю несколько досок покрупнее и сооружу плот.
Брови её чуть изогнулись – кажется, она была удивлена. Однако это была лишь мимолетная реакция – лицо её снова стало холодным и бесстрастным.
– Что ж, допустим. Поздравляю,
– И это всё? – недоверчиво переспросил я. – Так просто?
– Не буду же я тебя сразу бросать в самое пекло. В этой игре много неожиданностей. Но в целом принцип один: чем дальше – тем сложнее и опаснее. Весь вопрос – когда остановиться. Так твой первый вопрос – про наш с Энки спор?
– Нет. Все-таки про мой дар. Только подробно.
– Увы, об этом я мало что могу рассказать. Я не всеведуща. Я не знаю, откуда у тебя этот дар. Но думаю, что он врожденный. Слишком уж он похож на дар Ныряльщиков. Только слабее. Настоящие Ныряльщики умели попадать прямо в Паутину. Ты же ныряешь неглубоко, оставаясь, по сути, в том же слое реальности, но… Скажем так, попадая на его изнанку. Туда, где первородный хаос еще не полностью сформировал материю, и она более нестабильна. Хотя и более пластична.
– А сюда я как попал? Вы вытащили?
– В этот раз – да.
– А Козл… Энки говорил, что, по условиям вашего пари, вы не должны вмешиваться в мои дела напрямую.
– Энки может говорить, что угодно. Сейчас ночь. А значит, моё время. К тому же, мы немного изменили условия спора. Мы недооценили тебя. Возможно, ты куда ценнее для нас, чем показался на первый взгляд.
– Почему?
– Из-за твоего дара, конечно. Я ведь уже говорила, что сюда давным-давно не забредали смертные. Поэтому, когда мы заметили тебя, барахтающегося на изнанке Аксиса, ты привлек наше внимание. Поначалу мы думали, что твое попадание на изнанку – это случайность. Однако, похоже, амальгама арранов запустила дремлющие в тебе гены Изначальных, и ты научился контролировать этот дар. Возможно, со временем он усилится, и ты сможешь стать полноценным адхва-га. Ныряльщиком. Первым за многие сотни лет.
– Куда же делись все предыдущие?
– Я уже говорила. Причин много. Но главная – в том, что исчезли те, кого арраны называют Изначальными. Эта раса была на особом счету у Великой Ткачихи. Лабиринт, все эти камни, все эти дары – всё было создано ею для Ныряльщиков Изначальных. Они были особой кастой, наращивающей своё могущество за счет её даров. Они могли не только сами путешествовать по Паутине, но и приводить в нее других последователей. Во многом именно они благодаря покровительству Майи и привели свою расу к расцвету. Однако потом арраны свернули куда-то не туда.
– В каком смысле?
– С одной стороны, они стали очень сильны. Научились создавать удивительные вещи. Путешествовали между мирами – не через Паутину, а с помощью особых кораблей или Врат. Расселились по сотням миров, создавая и пестуя целые новые цивилизации. Где-то выступая мудрыми наставниками, где-то – почти богами, где-то – жестокими тиранами. Но за всеми этими достижениями не заметили, как утратили свои корни. Утратили самих себя. И развеялись, как пепел, по останкам былого величия. Ныряльщики среди них и раньше рождались редко – один на десятки тысяч. Но со временем перестали рождаться вовсе. А вслед за этим угас и культ Великой ткачихи.