Жатва
Шрифт:
Он грубо схватил ее за руку и почти поволок из комнаты.
На лестнице она снова попыталась задержать его.
– Подождите! Ах, подождите! – воскликнула она.
– Чего еще ждать? – резко бросил он. – Чтобы вер shy;нулся Видаль и застал нас здесь?
Она испугалась, что Сейрак что-то заподозрил, бросит ее и уедет один, увозя с собой драгоценную бумагу.
– Да, да. Вы правы. Поедем, – задыхаясь, произнесла она.
Но теперь настала его очередь поразмыслить, почему Анжель решила поехать с ним и не ставит ли он себя в опасное положение, связываясь с нею.
– Анжель, – сказал он, – прости, что
– Вы все еще не доверяете мне, – закричала она, и в ее дрожащем голосе послышалась боль.
– Всю свою жизнь, – ответил он, – я буду заглаживать вину перед тобой. Однако помни, что ты обещала не предавать меня. – И, слегка шевельнув пистолетом, он дал понять, что в его напоминании скрывается серьезная угроза. – А теперь идем! Надо торопиться.
Они вместе спустились по темной лестнице, и Анжель уже казалось, что ноги налились свинцом и все ее притворство было тщетным. Выйдя на улицу, она вдруг подумала, что ее миссия окончена и она может разоблачить Сейрака перед кучером экипажа. Но тут же поняла, что шевалье может заставить ее замолчать навсегда. Когда они подъедут к заставе, она окажется в таком же положении, поскольку Сейрак, как и в Париже, будет настороже. Однако Анжель не отставала от него, молясь и надеясь на возможность вернуть драгоценный документ. Ведомая этой надеждой, боровшейся в ней с отчаянием, она шла к выходу.
Сейрак был без шляпы. Однако он успокаивал себя тем, что в экипаже это не будет бросаться в глаза. Анжель открыла дверь, ведущую на улицу. Там стояла огромная колымага, почти полностью перегораживавшая узкую мостовую. Около нее прогуливался извозчик. Увидев их, он проворчал в республиканской манере не стесняться в выражениях:
– Явились наконец!
– Как видишь, – резко ответил Сейрак.
Он подошел к дверце колымаги, которую открыл перед ним извозчик, и повернулся, чтобы помочь Анжель забраться внутрь. Он проделал это левой рукой, держа правую за пазухой, и Анжель поняла, что шевалье сжимает рукоятку пистолета, готовясь к худшему. Она на мгновение заколебалась, но, поняв, что все бесполезно и взывать к извозчику не имеет смысла, села в экипаж, за ней последовал Сейрак. Когда он уселся, извозчик захлопнул дверцу.
– Ты знаешь дорогу? – спросил Сейрак.
– Если только вы не передумали, – ответил извоз shy;чик, – первая остановка будет в Бове. Верно?
– Именно так, – ответил шевалье.
Извозчик взобрался на свое сиденье, подобрал вожжи, и они тронулись по улицам в направлении Сен-Сюльпис и реки.
Шевалье, оказавшись с Анжель, обвил рукой ее талию и привлек к себе. Она страдала, но молчала, стараясь пересилить свое отвращение.
– Мы всего лишь дети в руках судьбы, – сказал Сейрак. – Дети? Да что я говорю? Марионетки. Мари shy;онетки без собственной воли. Было предопределено, что мы должны принадлежать друг другу, ты и я. И, чтобы осуществилось это предначертание судьбы, вчера вечером я, преследуемый, бежал по улице Горшечников в поисках убежища и из всех дверей Парижа оказался у твоей двери. Таким образом, после десяти лет ожидания мы снова сведены вместе.
Анжель сидела, склонив голову ему на грудь, чуть живая от ужаса, тщетно пытаясь придумать какой-нибудь план действий, как вдруг в конце улицы экипаж так резко остановился, что пассажиров бросило вперед.
Шевалье выругался. Снаружи послышались голоса, извозчика и кого-то еще, и оба, Сейрак и Анжель, подумали, что, вероятно, экипаж чуть не задавил на углу какого-нибудь незадачливого пешехода, и теперь происходит взаимное выяснение отношений. Сейрак уже было собирался выглянуть в окошко, как вдруг был избавлен от этой необходимости появлением головы, увенчанной треугольной шляпой с трехцветной кокардой. Пара пытливых глаз, всматриваясь в полусумрак экипажа, ощупала бледное лицо Сейрака, и шевалье услышал резкий голос:
– Кто едет?
Почувствовав облегчение и понимая, что мягкость не в характере Видаля, Сейрак ответил так же грубо:
– Какое тебе до этого дело?
Тонкие губы незнакомца скривились в усмешке.
– Я агент Комитета общественной безопасности, – ответил он.
– Почему же вы не сказали об этом сразу? – про shy;бормотал шевалье. – Вы меня задерживаете. Я полковник Видаль из Голландской армии.
– Ваши бумаги, гражданин полковник! – потребовал агент.
– Мои бумаги? – замялся шевалье. – Я покажу их на заставе.
– Вы покажете их мне, и сейчас же, – настаивал агент. – Вы же знаете закон.
Шевалье, всем своим видом демонстрируя, как он возмущен, вынул из кармана пропуск и сунул его прямо под нос офицеру. Правой рукой, лежавшей на сиденье, он сжимал пистолет, заставлявший Анжель хранить мол shy;чание, поскольку понимал, что, если она обманывает, ей предоставляется шанс выдать его. Ей надо было только заговорить, сообщить, что он не Видаль, и его выволокут из экипажа, несмотря на пропуск, подвергнут допросу, а это неминуемо закончится отправкой к национальному цирюльнику.
Агент взял пропуск и развернул его. Рядом появился второй человек, тоже в треуголке и подпоясанный трех shy;цветным поясом; заглядывая через плечо агента, он изучал документ.
– Итак, Дантон, Варенн и Демулен, – сказал он и издал звук, несколько напоминавший короткий смех.
– Полный порядок, – произнес агент почти с облег shy;чением.
Сейрак, уже испугавшийся, что в пропуске могут обнаружиться какие-нибудь нарушения формы, вздохнул с облегчением.
– Полный порядок, – повторил агент, снова складывая документ. Однако он не собирался возвращать его, а вместо этого убрал в свой карман одной рукой, другой одновременно открывая дверцу экипажа. – Полковник Ви shy;даль, – сказал он официальным тоном, – мне придется попросить тебя выйти.
– Выйти? – едва смог выдавить из себя пораженный Сейрак, сразу перепугавшись до смерти.
Открытая дверца увеличила поле обзора, и теперь они с Анжель увидели то, что раньше скрывалось от них. На углу улицы стояли в ряд шесть солдат во главе с капралом Национальной гвардии, к их ружьям были примкнуты штыки.
– Выйти? – повторил Сейрак. – Зачем это?
– Выходи, гражданин полковник, – резко повторил агент. – Я приказываю именем наций.
Понимая, что сопротивляться этому приказу было небезопасно, и все еще надеясь, что это простая фор shy;мальность, предписанная чрезвычайно бюрократизирован shy;ным правительством, шевалье вышел. Но он все еще сжимал пистолет, и взгляд, брошенный им на Анжель, был многозначительным.