Жажда боли
Шрифт:
Джордж Пейс спускается вниз один.
— У него кишмя кишит. В бороде. Я видел. И еще от него воняет хуже, чем из мусорной кучи.
— А ты бы хотел, чтоб мы оставили его сидеть там, на суку? Во имя всего святого, Джордж, от тебя требуется только спустить его вниз. Жениться на нем не обязательно.
— При всем уважении к вам, сэр, я не желаю его трогать. По мне, так он заразный, чумной.
— Чумной? Ты что же, изучал симптомы этой хвори, когда отдыхал, расставив силки для птиц леди Хэллам?
— Не разглагольствуй зря, Джулиус, —
— Неужто ты предлагаешь свою помощь, сестрица?
— Но Джордж, может быть, прав. А вдруг он заразный? Такое вполне вероятно.
— Так что же, по-твоему, следует оставить его сидеть на дереве? Вижу, придется мне действовать самому. У нас всегда так.
Как был в рясе, в которой служил воскресную службу, пастор начинает подниматься по прогнувшейся под его тяжестью лестнице, все выше и выше, переставляя одну за другой руки и чувствуя страшную сухость во рту. Зацепившийся за ветку парик, словно убитая птица, падает к ногам Дидо.
— Доктор Дайер?
У носа пастора появляется лодыжка, которую он тут же хватает.
— Доктор Дайер! Надобно снять вас, сударь. Нельзя там оставаться. Поставьте ногу ко мне на плечо. Нет, вот так… ух… давайте же, сударь… теперь другую, потихоньку… осторожно, осторожно — держи лестницу как следует, Джордж! Так, пошли… хорошо, сударь, вот сюда… так… еще… так… ох… еще немного… вот… теперь… Помоги же, Джордж, черт бы тебя побрал со всеми твоими потрохами! Так… еще одна ступенька… так… все, сняли… слава Тебе, Господи!
— Браво, братец!
Пастор требует назад свой парик и, нахлобучив его, мысленно сам себя поздравляет. На траве у ног Мэри, свернувшись калачиком и тяжело дыша, лежит Джеймс Дайер. Теперь стало окончательно ясно, насколько он изменился. Пастору кажется, что доктор похож на человека, пережившего кораблекрушение, жизнь которого спасена, но едва-едва теплится. Его преподобие встает рядом с ним на колени. Насчет вшей Пейс оказался прав.
— Можете вы идти, сударь? У церкви есть тележка. Отсюда совсем недалеко.
Дома их уже ждут: приглашенный на обед мистер Астик с дочерью; Сэм, который побежал напрямик через поля и сообщил о происшествии; миссис Коул и Табита, с тревогой выглядывающие из двери кухни.
Астик выходит вперед и берет под уздцы лошадь, потом направляется к тележке, чтобы помочь дамам выйти.
— Это доктор Дайер, — представляет Джеймса пастор.
Астик смотрит на доктора. Человек в тележке напоминает ему пленных, которых он видел после сражения под Плесси в 1757 году. Людей, чьи бороды, казалось, росли прямо из черепа, с невероятно огромными глазами, видящими то, что недоступно взгляду сытых.
— У него вши, — шепчет пастор Астику, протянувшему руки, чтобы помочь снять Джеймса с высокого сиденья.
— Не беда, — отвечает тот.
Астик человек сильный и легко снимает Джеймса с тележки.
— Миссис Коул, — спрашивает пастор, — комната, что рядом
— Господи, там же не застлана постель, да и проветрить я не успела…
— Проветрить сейчас не самое главное, миссис Коул. Табита, ну-ка быстро принеси постельное белье. Миссис Коул, не могли бы вы приготовить немного бульону или же, — заметив, что она собирается возразить, — любое из ваших самых питательных жидких блюд, только побыстрее. Где Мэри?
Мэри сидит, прислонившись спиной к стенке сарая, с опущенной головой. Ее обнюхивает кошка.
— Бедная женщина, — говорит Дидо. — Она в изнеможении. Мы с мисс Астик о ней позаботимся.
— О боже! — восклицает семнадцатилетняя мисс Астик. — Я никогда не ухаживала за незнакомыми женщинами.
Пастор и мистер Астик, взявшись с двух сторон, поднимают больного вверх по лестнице, входят в комнату, где Табита, стеля простыни, обдувает их ветерком, и усаживают доктора на пыльное кресло у камина.
— Бороду следует сбрить, — говорит Астик, — и вообще все волосы. Ежели вы снабдите меня бритвой, ваше преподобие, я сам возьмусь за дело. И дайте горячей воды. Глядите! Вон она, у вас на рукаве… Позвольте мне…
Астик давит насекомое большим и указательным пальцами. «Поразительно, — думает пастор, неся из своей комнаты бритву, — как неожиданные происшествия могут раскрыть характер человека. Каким хорошим солдатом, наверное, был Астик, хорошим солдатом-христианином. Я рад, что зову его другом».
Они раздевают больного, сворачивают одежду в узел, чтобы сжечь, и бреют его, словно труп. Джеймс и впрямь похож на труп: такой же бледный, бледный и желтый. Пока они заняты бритьем, Джеймс смотрит в потолок. Дышит слабо и часто. Сэма опять посылают с поручением, на этот раз к доктору Торну. Вши копошатся даже у Джеймса в бровях. Брови сбривают, вшей давят.
В дверях появляется миссис Коул с чаем. Пастор, подойдя к ней, забирает чай, дует на него и пытается из ложки влить немного сквозь шершавые губы Джеймса. Но чай течет по подбородку больного.
— Кажется, мне никогда не приходилось кормить человека с ложки.
— Ерунда, — отвечает Астик, — сегодня утром вы накормили целую церковь, ваше преподобие, хлебом и вином.
— Это верно, сэр. Но сейчас мне чертовски трудно. Все льется мимо.
— Поднимите ему голову. Вот так. Еще не дай бог захлебнется.
— Ага! На этот раз немного попало. Он проглотил. Это будет вам как новая кровь, доктор.
Ложка за ложкой, Джеймс выпивает полчашки. Внутри разливается тепло. Впервые за много дней он чувствует, что у него есть тело. Нельзя сказать, что ему приятно о нем вспомнить. Когда он последний раз ел? Мэри давала ему какие-то корешки в лесу Нью-Форест. Потом в Солсбери на рынке раздавленный с одного боку апельсин и немного хлеба. С тех пор ничего; ничего, кроме листьев с живых изгородей. Невероятным усилием, точно спихивая камень с груди, он поворачивается на бок. Кто такой этот человек?