Жажда ночи
Шрифт:
– Я так понимаю, что это не визит вежливости?
– Каталина могла поклясться - Грегори насмешливо усмехнулся. Но… она ощущала, что он насторожился.
– Отчего же?
– Голос их гостьи, которую Лине так и не было видно, оставался непринужденным и мягким.
– Нам с Элен, хотелось бы познакомиться с твоей девушкой. Ты же не будешь против, правда?
– Хорошо.
– Грегори спокойно кивнул, насмешливым взглядом, брошенным через плечо, обрывая ее возражения, что она таковой не является. Катти вздохнула, "его девушка" - было довольно тактичным обозначением того, чем они последние полутора суток тут занимались. Наверное,
– Только, нам нужна твоя помощь с гардеробом, Рина. Боюсь, что ее одежда пришла в негодность.
Катти ощутила, как ее щеки начинают краснеть от негодования на его наглость. Но она смолчала.
– Конечно.
– Их гостья ни капли не удивилась подобному замечанию. Это наводило Каталину на невеселые размышления.
– Я предполагала, что это может понадобиться.
– Грегори протянул руку, очевидно, беря то, что ему дали.
– Мы вас ждем в главном зале, минут через тридцать. Надеюсь, вы справитесь.
– В голосе этой Сирине послышалась мягкая усмешка.
– А я пока попытаюсь убедить Макса отпустить от себя Элен хоть на два шага.
Грегори весело рассмеялся на последнее, непонятное для Каталины, замечание.
– Удачи, Сирина, она тебе понадобится с этим сумасшедшим. Мы постараемся вложиться в отпущенное нам время. Но… ничего не обещаю.
– Грег кивнул своим друзьям и закрыл двери.
А потом, повернулся к ней, держа в руках… платье?!
– Ну, вот тебе и одежда, К-а-т-ти.
– Судя по широкой усмешке, вампир искренне забавлялся.
А ей смешно не было! Черт возьми. Да она лет с пяти не носила платьев! Но, не похоже, чтоб ей предоставили иной выбор. С разочарованным вздохом, Каталины вылезла из-под одеяла, награждая смеющегося мужчину сердитым взглядом.
– Не совсем то, чего мне бы хотелось.
– Пробурчала Лина, беря предложенную одежду, и с подозрением рассматривая.
– Тебе стоит научиться обходиться тем, что можно получить, К-а-т-ти.
– Грегор протянул руку, обхватывая ее за талию, и крепко обнял, прижимаясь губами к макушке, не обращая внимания на ее попытки вырваться.
– Компромисс - не такое уж плохое слово, когда не ты управляешь ситуацией.
– Я попробую запомнить.
– Почти прошипела Лина, пытаясь пригладить пряди, которые он снова и снова растрепывал пальцами.
– Сомневаюсь, что выйдет. Но и это мне в тебе нравиться.
– Грегори искренне рассмеялся.
А Каталина, как последняя дурочка, замерла, не в силах оторвать глаз от того, в кого, кажется, начала влюбляться.
Мама дорогая! Ей, определенно, пора отсюда смываться.
– Глава 4
– Почему мы здесь это делаем?
– Лили улыбнулась, рассматривая отсветы камней в тусклом отблеске неяркого света настенных факелов.
– Я предупреждал тебя, что свет дня ты еще не скоро увидишь, Лилия.
– Теодорус смотрел на камни, которые она перекладывала с места на место, по совершенно непонятной Древнему вампиру систематизации. Рубины оказывались в одной кучке с жемчугом или сапфирами, а розовый кварц мирно соседствовал с изумрудами и золотыми самородками.
– А здесь довольно много цветов и оттенков, чтобы мы могли тебе их напомнить.
Вампир подхватил один кристалл, который девушка случайно задела
– Что ты в них ищешь?
– Поинтересовался мужчина с мягкой улыбкой, зная, что девушка услышит это по интонации, по его ощущениям. Разделит с ним то странное, и неведомое до этих часов чувство какого-то умиротворения. Теодорус сам над собой готов был смеяться. Но сидя тут, в этой комнате, наполненной драгоценностями, он понимал, что все эти камни не смогут оплатить и секунду того ощущения, которое он познавал с момента встречи с девушкой.
– Не знаю.
– Лилиана улыбнулась шире и подняла один из камней, поднося его к лицу Тео, позволяя рассмотреть переливающуюся драгоценность вампиру, и сама его рассматривая.
– Что-то такое, что не заметили другие, всего лишь глядя. Я могу чувствовать силу в кристаллах, в металле, в том, что взяли из земли. В клане считали, что пройди я инициацию - могла бы подчинять силу камней и руд для ритуалов.
– Она повернулась к нему все с той же улыбкой, и вампир, сколь пристально не вглядывался, не заметил ни одного признака грусти или печали в лице Лили.
– Но я рада, что они меня не признали. Это все - так несущественно по сравнению с тем, что я ощущаю рядом с тобой.
– Она моргнула слепыми глазами, и чуть потерла лоб ладонью, задевая кожу камнем. Легкий вздох сорвался с губ девушки. Неслышный. Но Теодорус знал все, что с ней происходило.
Лилиана ощущала усталость. Теодорус чувствовал это в девушке.
Обращение началось. И организм его Лилии менялся, подчиняясь давлению крови вампира. Ее сущность и ее тело перестраивалось. Он…, он был доволен этим. Более чем. И впервые за сотни лет испытывал нетерпение, по-настоящему жалея, что не может обратить девушку быстрее. Но за такое длительное существование Теодорус научился сдерживаться, он умел выжидать, чтобы испытать еще больше удовольствия от результатов ожидания.
– Ты не голодна, медовая?
Теодорус положил свою руку на ее талию, и чуть надавил, понуждая придвинуться еще ближе.
– Нет.
– Она покачала головой, и сама прижалась к нему, очевидно, разделяя нужду в их максимальном контакте.
– Только жажда… - Девушка сглотнула, облизывая губы, и мужчина, зная, как это может мучить, поднес к губам Лилианы стакан, позволяя напиться. Испытывая удовольствие в том, чтобы удовлетворять любые ее нужды. Потакать. Баловать.
Теодорус сам себе удивлялся. Это было правдой. Но он и наслаждался каждым мгновением в этом, не собираясь терзаться сомнениями и неуверенностью от собственного выбора. И ей не позволяя даже вспомнить о чем-то подобном.
А с Рохусом, вампир сможет договориться. Тео был уверен в этом. Если же нет…, у него было несколько идей. Но Тео отбросил эти мысли сейчас.
Он хотел ощущать Лилиану так полно, как это было только возможно. Так, словно они были единым существом, просто состоящим из двух половинок, невыносимо сильно, изматывающе притягивающихся друг другу. И потому, осторожно подхватив, пересадил ее с подушки, на которой Лили сидела у низкого столика, к себе на колени, обнимая, и крепко прижимая к своей груди. Наконец-то, опуская лицо в ее волосы. Это было наваждением. Неиссякаемой, дикой, неистовой потребностью. Но ему это нравилось. И он мог позволить себе иметь такую слабость.