Жажда ночи
Шрифт:
Пекло! И представить казалось сложным, что же могло вызвать подобное…
Михаэль был целиком сосредоточен на Рине.
Макс отвернулся от друга, зная, что если помощь будет нужна, тот не побрезгует взять ее любым способом и всмотрелся в лицо того, кого столетиями считал врагом.
Честно признавая, что поражен.
Безумец ошибся в оценке отношения этого Древнего к хрупкой смертной… Достаточно сильной и отчаянно, однако, чтобы призвать Кали…
На вечно безразличном, холодном лице Теодоруса было написано отчаяние.
Неприкрытая
Сложно было не понять таких эмоций его нового союзника.
Максимилиан имел некотрое представление о том, как именно пытал Тео. И получил он его из первых рук. Сам безумец, при всей своей любви к чужой боли, никогда не смог бы применить эти пытки. Неконтролируемое безумие не позволяло ему использовать такие методы.
В любимых забавах Теодоруса надо было оставаться отстраненным, холодным. Сдержанным до самого апофеоза. Не поддаваться соблазну крови или быстрой расправы. Эти пытки испивали их жертву до конца…
И знать, что твоя любимая, весь смысл твоего существования сейчас проживает все, что ты творил… Пекло!
Руки Максимилиана, мимовольно, крепче сжались на теле Элен. Так, что у нее вырвался удивленный ойк.
– Прости, - он поцеловал ее скулу, и сам не понимая, с каким благоговением прикоснулся к кожи Элен.
– Прости.
Макс не мог не смотреть на Тео. Сейчас, он сочувствовал тому, кого почти триста лет ненавидел.
Грегори, подобно ему самому, крепко обнимал Каталину. Та была невридимой. Но столь же сильно истощена, как и Элен. Это бросалось в глаза и на расстоянии.
Им всем стоило подумать. Серьезно поразмыслить над тем, что только что произошло.
Очевидно, что никто из них непланировал подобного, отправляясь на эту равнину, чтобы заключить договор.
Но было ли это случайностью? Простым совпадением?
Пекло! Макс не привык думать над тайными планами неизвестных врагов, или двуличием возможных союзников. Это не было его стезей, бес раздери! Этим занимался Михаэль. Но сейчас, другу, определенно было не до этого. Грегори, так же, не казался в состоянии подумать о случившимся. Слишком мало времени прошло с момента обращения Каталины. И он целиком был поглощен ее состоянием.
Теодорус…
Макс покачал головой, целуя волосы любимой, которая безмолвно опиралась на него.
Нет, он верил Тео. Уже верил. Нельзя было так играть. Не в этом. Не пожертвовал бы он этой девушкой ради того, чтобы ослабить их…
Но и на Древнего не преходилось рассчитывать.
Дьявол. Ему не нравилось быть тем, кто думает. Но не похоже, чтобы Максимилиану оставили иной выход.
Понимая, что сейчас не в том состоянии разума, чтобы четко анализировать и размышлять, Максимилиан кивнул Грегу.
– Нам надо вернуться в замок.
Друг хмыкнул, очевидно, соглашаясь с этим.
Макс повернулся к Теодорусу, даже не представляя, как добиться его внимания. Лично он - убил бы любого, кто посмел бы обратиться к нему в подобный момент.
Но до того, как Макс сказал хоть слово,
– Пойдем с нами, Теодорус, - в тиши ночи, тихий голос разносился хорошо. Только слышал ли его тот, кому Элен говорила?- Я попробую найти ее силу, ее сознание, когда немного отдохну. Может это как-то поможет…
Казалось, Древний не уловил обращенного к нему вопроса.
Во всяком случае, Макс был уверен в этом, пока хриплый, сломленны голос не задал вопрос в ответ.
– Ты сейчас не ощущаешь ее?
– он не поднял голову от лица Лилианы, гладя ладонью неподвижные черты, не прерываясь, даже спрашивая это. Но Макс ощутил, как сжалось сердце Элен от этого вопроса.
– Нет, прости…- Элен крепче вжалась в его тело. Испытывая отчаяние от своей неспособности помочь сейчас этой девушке.
– Спасибо за предложение, - Тео криво улыбнулся. Но это больше напоминало гримасу боли, чем хоть какое-то проявление благодарности или веселья.
– Я подумаю об этом. Но не сейчас…Позже… Возможно… Вы знаете, где меня найти, - коротко бросил Древний, и растворился в тьме без продолжения разговора.
Макс выругался, раздраженный подобным прощанием. Но… какие уж тут претензии? Он подхватил на руки Элен, не обращая внимание на ее сопротивление, и крепко-крепко прижал к свое груди. Пытаясь забрать часть боли от чужого страдания.
– Пошли, - коротко бросил он Грегори.
И они все исчезли, оставляя на равнине лишь ветер, разносящий над камнями прах Стефана.
Впервые за все свое существование он понял, отчего Макс поступает так.
Дьявол!
Только сейчас, разум, понемногу, возвращался к Мастеру, давая осознание того, что именно Михаэль едва не совершил.
Он готов был выступить против богини.
Черт! Он выступил против нее, потеряв всякий контроль. И это в тот момент, когда в руках всемогущей мучительницы была Сирина…
Михаэль коснулся разума любимой, проверяя ее состояние, немного успокоился, ощущая, что обморок уже перешел в сон. И материализовался в их покоях, все еще пытаясь совладать с самим с собой.
Но бешенство, бушующая ярость его мечущейся тьмы не желали уступать контролю и разуму.
Видеть Сирину во власти Кали, не ощущать ее в своем сознании, не чувствовать сущность своей любимой - Михаэль еще не ведал подобной пытки.
Он всегда был сильнее. Никто не мог победить Мастера. Никому и никогда не удавалось сломить его. Но там, на этой треклятой, чертовой равнине…
Ад! Он умирал. Каждую секунду, каждый проклятый миг вонзался в его разум, в его сердце, в саму сущность вампира, заставляя бесноваться тьму.
И только когда Рина снова была в его руках, когда он прижал ее к себе, Михаэль осознал, что и его самого наказала Кали.
За самоуверенность. За надменность. За спесь.
За то, что Мастер всегда считал себя почти равным забытым силам, едва не насмехаясь над их могуществом.