Жажда опасности

Херд Мишель

Когда я тяну ее к окну, она отстраняется от меня. — Я ухожу через парадную дверь. Встретимся снаружи.

Верно.

Даже не задумываясь о том, что делаю, я обхватываю другой рукой ее шею и прижимаюсь поцелуем к ее рту. Даже несмотря на мешающую балаклаву, я все равно чувствую ее губы.

Господи, я хочу эту женщину так сильно, что готов на все, лишь бы она стала моей.

Полюби меня в ответ, Саманта.

Я отпускаю ее

и вылезаю в окно, чтобы она могла закрыть его за собой.

Спустившись по пожарной лестнице, я спрыгиваю на землю и мчусь к месту, где припаркован Мерседес. Окинув взглядом улицу, я вижу G-Wagon и сажусь за руль.

Проходит не много времени, прежде чем Саманта открывает дверь и садится в машину.

Запустив двигатель, я направляю машину в поток машин, и пока мы едем к тату-салону Данте, я спрашиваю: — Тебе лучше?

Самата пожимает плечами и смотрит в окно. — То накатывает, то проходит. — Она переводит взгляд на меня. — Не думаю, что до конца все осознала.

Да, я тоже так не думаю. Она слишком чертовски спокойна. Либо это так, либо эта женщина - самый сильный человек из всех, кого я знаю.

Когда я паркую машину за зданием, где находится тату-салон, мы выходим из Мерседеса. Я беру Саманту за руку и веду ее к черному входу.

— Ты не будешь против, если Данте прикоснется к тебе? — спрашиваю я.

— Данте? Он мастер?

— Да.

— Только время покажет, — пробормотала она, прежде чем мы вошли внутрь.

Данте занят тем, что готовит все необходимое, и когда он видит нас, на его лице появляется улыбка.

Я рассказал ему о Саманте и о том, что ему нужно быть с ней помягче. Я также сказал ему, что при ней он не может называть меня по имени, а я буду носить балаклаву.

— Ты закрыл салон? — спрашиваю я.

— Да. Никто нас не побеспокоит. — Он встает с табурета и подходит, чтобы пожать мне руку. — Давно не виделись. Как дела?

— Хорошо. — Я жестом показываю на свою женщину. — Это Саманта.

Он дружелюбно улыбается ей. — Приятно познакомиться. — Указывая на кресло, он говорит: — Присаживайся.

Отпустив руку Саманты, я наблюдаю за тем, как она устраивается, а затем подхожу ближе, чтобы встать рядом с ней.

— Отлично, — пробормотал Данте. — Мне сказали, что ты хочешь татуировку в виде кирпичей с цветком, растущим из них.

Саманта кивает. — И я хочу, чтобы слова «сильнее, чем когда-либо» были написаны поверх кирпичей, как будто это граффити.

Данте кивает, а затем спрашивает: — Где ты хочешь сделать татуировку?

Черты ее лица напрягаются, и она выглядит более нервной, чем обычно, когда жестом показывает на свой бок.

Когда я понимаю, что татуировка будет в паре дюймов под ее грудью, в моей груди вспыхивает ревность, потому что Данте будет работать рядом с тем, что я считаю своим.

Своим?

Господи,

я слишком быстро влюбляюсь в эту женщину.

— Хорошо. — Он бросает на нее вопросительный взгляд, присаживаясь на табурет. — Ты можете поднять рубашку, чтобы я мог продезинфицировать это место?

Она колеблется, и я думаю, что это потому, что она нервничает из-за того, что Данте будет прикасаться к ней, поэтому я кладу руку ей на плечо. — Я здесь.

Она кивает, тяжело сглатывает и, схватившись за подол рубашки, медленно тянет его вверх.

Я замечаю бессистемные шрамы на ее коже, когда ткань поднимается, и хмурю лоб.

Затем я вижу еще больше шрамов, и имя.

Тодд.

Ярость охватывает меня с такой силой, что я делаю шаг назад, как будто меня ударили в живот. Мои рот открывается в шоке, и все что я вижу это имя, вырезанное на ее коже.

Этот ублюдок поставил на ней клеймо.

Я собираюсь проверить личное дело Саманты, чтобы узнать, в какой больнице Хьюстона она работала. А потом выясню, какого гребаного нейрохирурга зовут Тодд.

А потом я убью этого ублюдка.

Данте маскирует свою реакцию гораздо лучше, чем я. Я просто благодарен, что на мне балаклава, потому что последнее, что Саманта должна сейчас видеть, - это гнев на моем лице.

Она аккуратно заправляет ткань, а затем поворачивает голову так, чтобы смотреть на меня.

Я хватаю дополнительный табурет и сажусь рядом с ее головой, беру ее руку и целую в костяшки пальцев, прежде чем встретиться с ней взглядом.

— Как ты держишься? — спрашиваю я.

Она глубоко вдыхает и, вместо того чтобы ответить на мой вопрос, шепчет: — Не отпускай мою руку.

— Не отпущу, — заверяю я ее, прежде чем кивнуть Данте, чтобы он начинал.

В тот момент, когда он вытирает место, она дергается, и ее пальцы крепко сжимаются вокруг моих.

В ее глазах вспыхивает паника, и, ухватившись другой рукой за ее макушку, я придвигаюсь к ней так близко, что чувствую, как ее дыхание согревает балаклаву.

— Ты молодец, детка.

Она кивает, и я замечаю, что она задерживает дыхание.

— Дыши, — бормочу я рядом с ее ртом.

Данте отстраняется от нее, и она глубоко вдыхает.

— Я просто собираюсь подготовить участок для татуировки, — предупреждает Данте.

На этот раз Саманта не дергается, когда он прикасается к ней, и это заставляет меня чертовски сильно гордиться ею.

В этот момент я не думаю об аде, который разразился сегодня, и о войне, которую мне придется вести в ближайшие недели.

Есть только Саманта и осознание того, насколько она храбрая.