Жажда (Потаенное пламя)
Шрифт:
– Нет, Лорен, теперь тебе есть о ком заботиться. У нас еще будет время поговорить. Я буду тебя ждать, а теперь мне пора.
Мама все удаляется и удаляется от нее. Лорен не может ее отпустить. Она так долго мечтала увидеть ее, поговорить с ней.
Она протягивает к матери руки, но какая-то сила удерживает их. Лорен сопротивляется, но не может справиться с этой неведомой силой.
– Мама! – кричит она, но прекрасная женщина исчезает.
В один из дней Лорен попыталась открыть глаза, но боль слишком сильна, и она не может с нею справиться. Она
Кто-то берет ее руку. Прохладные губы легко касаются ее лба. Палец нежно скользит по ее ладони. Все это приятно, но она еще не в силах это выдержать. И Лорен снова уходит в мир грез.
Но теперь сны неприятные. Она видит и сразу узнает Джереда, хотя он кажется другим, незнакомым. Он стоит, облитый ослепительным светом, и все его тело излучает золотое сияние. Он обнажен, если не считать сандалий, кожаные ремешки обвивают его мускулистые ноги до колен. Он держит меч и маленький круглый щит. Джеред похож на спартанского воина. У него чеканное лицо с жесткими чертами. Его мужское естество поднято и напряжено, и только одно оно кажется живым. Он стоит неподвижно. Лорен робко приближается к нему, почти напуганная суровым выражением его лица.
Как он красив. Она протягивает руку, чтобы коснуться его, но в ужасе отскакивает. Он не настоящий, не живой, он не человеческое существо. Это статуя, изваянная из камня, прекрасное лицо отражает разлитый вокруг яркий свет.
Позади Лорен раздается ужасный смех, от которого у нее поднимаются волосы на затылке и все тело покрывается мурашками. Она оборачивается и видит Оливию. Волосы на ее голове торчат во все стороны и шевелятся, как у горгоны Медузы. У нее жесткое, некрасивое лицо. Лорен кричит, но Оливия только сильнее смеется, широко раскрывая рот.
Лорен снова кричит, отбиваясь руками от кого-то, кто хочет схватить ее. Она крутит головой из стороны в сторону, стараясь не смотреть на дикое существо, преследующее ее.
И вот снова провал в черноту.
Подниматься на поверхность было тяжело, но, начав всплывать, Лорен уже не могла остановиться. Там, по другую сторону двери, была жизнь, с которой она рассталась на полу пещеры. Теперь все это вернется. Ей надо только открыть дверь и вспомнить все, что она так хотела забыть. Это немыслимо. Она еще недостаточно окрепла для этого. И все же ей надо возвращаться к жизни. Сейчас же. Лорен открыла дверь.
Она увидела потолок комнаты Джереда в «Кипойнте». Шторы на окнах были задернуты, защищая ее глаза от слишком яркого света, – она догадалась об этом, увидев золотистую светящуюся полоску между шторами. У противоположной стены – большой платяной шкаф. Лорен медленно повернула голову. Откинувшись на спинку кресла, у ее кровати сидел Джеред.
Значит, он не умер! Он жив! Ей хотелось кричать от радости. И тотчас же Лорен поглотило чувство вины – ее счастье означало несчастье других людей. Ведь тогда Курт застрелил Руди. Глория! Дети!
И все же Лорен не могла отвести полный любви и удивления взгляд от того, чьей женой она была. Джеред спал, свесив руки с подлокотников кресла. Что-то знакомое… Да, точно, на похоронах Бена. Джеред ехал в коляске, небрежно свесив руку наружу, и Лорен тогда подумала, как, наверное, сильна и надежна эта рука. Как давно это было. Она подняла глаза на его лицо, и сердце ее сжалось от тревоги. Джеред выглядел исхудавшим и усталым. Щеки его запали, лоб пересекали глубокие морщины, такие же морщины шли от крыльев носа к углам чувственного рта. Под глазами залегли глубокие тени, на щеках и подбородке – многодневная щетина. Одежда мятая и в каких-то пятнах. Что с ним случилось?
Ей захотелось протянуть руку и убрать прилипшие ко лбу пряди волос, в которых блестели серебряные нити.
Дверь медленно отворилась, в комнату вошла Глория с чайным подносом. Она закрыла за собой дверь, взглянула на Лорен и радостно воскликнула:
– Gracias a Dios! Слава богу! Лорен, ты пришла в себя!
Джеред выскочил из кресла, пытаясь сбросить остатки сна. Пошатываясь, он подошел к кровати и встал рядом с ней на колени, с тревогой вглядываясь в лицо Лорен.
– Джеред! – выдохнула она.
– Дорогая. – Он крепко сжал ее руки, словно не собирался вообще никогда их выпускать. – Как ты себя чувствуешь?
– Как, ты думаешь, она может себя чувствовать? – вмешалась Глория. – Она голодна, слаба, и, вероятно, у нее все еще болит голова.
Лорен переводила взгляд с Джереда на Глорию.
– Руди? – с тревогой спросила она. Из ее глаз выкатилась слезинка и побежала по бледным щекам.
– Он почти такой же инвалид, как ты, – бодро ответила Глория. – Разница лишь в том, что он не спит, а все время скулит, жалуется и пытается удрать.
– Так он жив?
Лорен была одновременно обрадована и смущена. Неужели? Неужели ей привиделись все эти ужасы в пещере? Ведь у нее очень болела голова.
– Да, он жив. Чтобы убить Руди, недостаточно ранить его в плечо, – спокойно ответил Джеред, убирая пряди волос, прилипшие к ее щекам.
– Но я видела, как он умирал.
Лорен заплакала, осознав, что все было правдой и ей не забыть этого кошмара.
Джеред обнял ее, пытаясь успокоить:
– Все в порядке, Лорен. Все кончено. Не плачь. Мы все живы. Ш-ш-ш.
Она прижалась к его широкой, сильной груди, словно хотела перелить часть его силы в свое ослабевшее тело. Внезапно страшная мысль пронзила ее. Ребенок! Она отпрянула от Джереда и вопросительно посмотрела на него:
– Мой ребенок? С ним все в порядке?
Джеред изумленно раскрыл глаза, потом улыбнулся нежной терпеливой улыбкой:
– Дорогая, ты много дней была в бреду и видела какие-то странные, смутные сны. Должно быть, это один из них.
– Вовсе нет, – опять вмешалась Глория. – Доктор Грэм сказал мне, что Лорен беременна. Но я… я подумала, что у тебя, Джеред, и так забот полон рот, поэтому ничего и не сказала. Лорен, твой ребенок в порядке.