Жажда смерти
Шрифт:
— Сложный вопрос, — пробормотал он, выигрывая время. — Способен ли Храповицкий на такое предательство?
Он украдкой бросил на Лисецкого пытливый взгляд. Подвоха в лице губернатора он не разглядел. Интерес Лисецкого к тому, что скажет Гозданкер, был совершенно искренним. И смотрел он дружелюбно. Гозданкер рискнул.
— Храповицкий — сложный человек, — заметил Гозданкер. — Всегда за себя играет. Открыто он, разумеется, предпринимать ничего не будет. Слишком уж опасно. Но на всякий случай поддержать Кулакова он может. Чтобы потом не оказаться
— Исподтишка, говоришь? — повторил губернатор подозрительно.
— Ну да, — подтвердил Гозданкер. — Так, чтобы никто не знал. Это деловой подход.
— Понятно, — заключил Лисецкий холодно.
Он наконец ухватил причину внутренней уверенности Гозданкера. Тот проболтался. Говоря о Храповицком, он невольно выдал свой образ действий. Гозданкер, в своем желании отомстить, начал переговоры с Кулаковым. Зная Ефима как свои пять пальцев, Лисецкий готов был в этом поклясться. Перед губернатором сидел предатель. На мгновенье Лисецкого захлестнула ярость.
— Вот, значит, как? — вслух произнес Лисецкий.
Почувствовав что-то новое в его тоне, Гозданкер вскинул глаза и наткнулся на жесткий взгляд прищуренных и потемневших глаз. Гозданкер струсил. Неужели он попался? Неужто Лисецкий догадался, о том, что его партнер переметнулся на сторону врага? Гозданкер похолодел.
Еще несколько секунд Лисецкий сверлил его взглядом. Затем лицо его смягчилось, он взял со стола бумаги и стал расспрашивать Гозданкера о делах в банке и об открытии нового филиала в Нижнеуральске. Радуясь перемене темы, Гозданкер рассказал о новой схеме взаимозачетов через банк, которую он выстроил вместе со своим племянником. Схема сулила ощутимые прибыли и Лисецкому и Гозданкеру. Губернатор слушал его чрезвычайно увлеченно и схему одобрил.
Простились они уже по-дружески. Лисецкий обещал перезвонить на следующей неделе, и Гозданкер, несколько успокоившись, подумал о том, что, может быть, занервничал он зря. Что вся неприятная предыдущая сцена ему, Гозданкеру, лишь померещилась. А Лисецкий пребывает в неведении.
Гозданкер ошибался.
3
Измена Гозданкера привела Лисецкого в бешенство. О состоявшемся разговоре и о своих выводах он не рассказал никому, но сотрудники областной администрации чувствовали нараставшее раздражение губернатора. Он поминутно срывался, устраивал беспричинные разносы подчиненным и на каждом совещании отпускал едкие замечания в адрес мэра Уральска. Причины такой перемены начальственного настроения никто не понимал, но все на всякий случай затаились.
Через пару дней Лисецкий слегка остыл, и хотя про себя он именовал Ефима не иначе как жадным зажравшимся подлецом и готовился его растерзать, по трезвом размышлении месть он решил оставить на потом. На сладкое. Сейчас было необходимо укреплять свои позиции. Предпринимать решительные меры. То есть назначать Храповицкого. Вынужденность этого шага Лисецкого злила. Тем более что в
Дня через три после встречи с Гозданкером губернатор с утра позвонил Храповицкому.
— Володя, а ты не хочешь забрать Сырцова из мэрии? — без всяких предисловий начал губернатор. — Согласись, как-то странно получается: Кулаков нам враг, а наш человек на него работает...
Вопрос был абсолютно неожиданным и до этой минуты никогда не возникал между ними. Но если Храповицкий и удивился причудливым изгибам губернаторской мысли, то его голос этого не выдал.
— Да я и сам давно об этом думаю, — с легкостью подхватил он. — Убирать надо парня оттуда пока не поздно. Все равно мне там от него нет никакого проку.
Губернатор даже несколько оторопел от мгновенного согласия Храповицкого. Тем более, что относительно бесполезности пребывания Сырцова в мэрии Храповицкий врал. За последний год с помощью Сырцова он успел провернуть немало выгодных проектов, это Лисецкий знал доподлинно. И то, что Храповицкий не раздумывая выражал полную готовность убрать от обильной кормушки своего человека, выглядело странно.
То ли Храповицкий с ходу разгадал скрытую западню, то ли он не собирался увольнять из мэрии Сырцова, надеясь на то, что губернатора посетила очередная блажь, о которой он вскоре забудет.
— Вот и забирай, — сказал Лисецкий недовольно. — Чего тянуть-то?
— Завтра же поговорю, — пообещал Храповицкий и, попрощавшись, положил трубку.
Дня через два губернатор вернулся к этой теме. Закончив расширенное совещание по поводу работы торгово-промышленной палаты, на котором, разумеется, присутствовал и Храповицкий, Лисецкий попросил его задержаться.
— Ты разговаривал с Сырцовым? — поинтересовался губернатор.
— Ага, — кивнул Храповицкий. — Сказал ему, чтобы он готовился писать заявление.
— А он что? — полюбопытствовал губернатор.
— Взял под козырек, — засмеялся Храповицкий. — У нас ведь дисциплина, как в армии. Я — ваших приказов не обсуждаю. А мои ребята — моих.
Это губернатору понравилось.
— И куда ты его хочешь направить? — спросил он. Это была еще одна, последняя проверка. Храповицкий мог попросить для Сырцова какую-нибудь должность в областной администрации. Например, назначить его в департамент финансов, на место родственника Гозданкера. В принципе Сырцов бы справился. Но Храповицкий этого не сделал.
— Я его хочу в Нижнеуральск командировать, — пояснил он. — У меня там с азотным комбинатом проблем по горло. Вот пусть и разбирается.
— А не обидится? — усомнился Лисецкий. — Не затаится? С такой высоты падать. Все-таки глава администрации такого города! И вдруг — на тебе! Директор какого-то комбината!
— Ну, во-первых, не какого-то, а довольно большого, — мягко поправил Храповицкий. — А во-вторых, никто не мешает ему выбрать другого начальника.
Лисецкий удовлетворенно кивнул.