Жажда смерти
Шрифт:
2
Когда мы с Дианой оказались в машине, она закуталась в свое длинное вязаное пальто с причудливым рисунком и, отвернувшись к окну, зевнула, прикрыв ладонью рот.
— Кажется, я и впрямь хочу спать, — проговорила она. — Устала что-то. Отвези меня ко мне домой.
Она выглядела утомленной, как актриса после тяжелого спектакля. Я тоже был вялым и подавленным. Было около двух часов ночи, на улице стояла темень. Не было видно ни души. Даже машины не попадались нам навстречу.
— Я именно так и собирался сделать, —
— Вот как? — спросила она с иронией. — Очень благородно с твоей стороны. Учитывая, что из-за меня ты чуть не подрался со своим начальником.
Она ненадолго замолчала, потом потрепала меня по лежавшей на руле руке.
— Не расстраивайся, — утешила она меня. — Он просто пьян. Завтра протрезвеет, и вы помиритесь.
— Не думаю, — ответил я рассеянно.
— Почему? — спросила она, удивленно поднимая брови. — Ведь глупо ссориться из-за случайной женщины. Я имею в виду, что вы оба совсем меня не знаете.
— Ты тут только повод, — возразил я. — Храповицкий любит сравнивать людей с животными. Так вот, между жизнью с кроликом и жизнью с хищником существует некоторая разница. Хищник, сколько его ни дрессируй, рано или поздно бросается на человека. И если человек пугается, зверь это запоминает. Можно, конечно, начать унижаться, это даст некоторую отсрочку. Но, скорее всего, тебя все равно сожрут. Вопрос времени.
— Не понимаю, — равнодушно призналась она. — Зоопарк какой-то.
— В зоопарке, пожалуй, поспокойнее, — усмехнулся я.
— Ну, и что ты теперь собираешься делать?
— Откуда я знаю? У меня еще не было времени подумать. Порой я сначала делаю, а потом уж только думаю.
— А я всегда так поступаю! — объявила она не без гордости. — Только чаще всего я и потом не думаю. А зачем? Правильно — неправильно, какая разница, если что-то уже случилось? Забыла — и все.
— Кстати, насчет твоего согласия поехать сегодня с нами. Это было не очень разумно. Хорошо, что все закончилось так. Я имею в виду, хорошо для тебя. Но когда-нибудь ты можешь доиграться.
— Не волнуйся, — снисходительно улыбнулась она. — Я умею за себя постоять. Я всегда контролирую ситуацию.
Женщины любят повторять эту заезженную фразу. И откуда только среди них берется так много обманутых и изнасилованных?
Она не возвращалась к разговору о Флоренции. А я не спешил ей напомнить. Колдовство выдохлось, меня уже не тянуло к ней с прежней силой. Меня к ней вообще больше не тянуло.
В соответствии с ее указаниями я свернул во двор многоэтажного дома в новом микрорайоне. Район продолжал застраиваться, напротив дома торчали краны, черной осклизлой ямой зиял котлован, вокруг валялись груды строительного мусора. Все это я различал в свете фар, поскольку фонари уже не горели, а может быть, их еще и не успели подключить. Я медленно крался на машине, маневрируя между беспорядочно припаркованными вдоль дома автомобилями, время от времени попадая колесом в выбоины и негромко чертыхаясь.
— Дом недавно сдали, — с досадой объяснила Диана. — Лет пять пройдет, прежде чем здесь все благоустроят. Я говорила Владику, что нужно
В конце двора действительно происходила какая-то непонятная суета. Небольшая группа людей столпилась на улице, кто-то метался в подъезд и обратно. Стояли два милицейских автомобиля с включенным ближним светом. Мы подъехали ближе.
— Ограбили, что ли, кого-нибудь? — продолжала гадать Диана.
Я нажал кнопку и опустил стекло. До меня донесся обрывок разговора.
— Ну, надо же! — ворчливо говорила худая высокая женщина в накинутом поверх халата пальто. — Вот как после этого в подъезд заходить?! Хоть каждый раз милицию вызывай!
— Жуть что делается! — согласно кивала другая. — За детей страшно.
— Что-то случилось? — спросил я у них.
— Да вот, застрелили кого-то! — громко и возмущенно объяснила первая. — Прям в подъезде. Кровищи-то, мама родная!
— Кого убили? — с любопытством переспросила Диана, открывая дверь машины.
Но я, похоже, уже догадался, кого убили.
3
Владик и Настя вышли из филармонии через главный вход. Владик, сутулясь, двигался чуть впереди, избегая смотреть на Настю. Он чувствовал себя так, будто внутри у него все было расцарапано в кровь и саднило. Ему было до ужаса стыдно перед Настей за все случившееся, и хотелось поскорее от нее отделаться. Если бы она сейчас взяла его под руку, он бы умер на месте.
Охранник встретил их на улице и повел через дорогу, где стоял джип Владика и «тойота», недавно подаренная им Диане. Парковать машины у входа обычным гостям было запрещено. Это место держали для автомобилей губернатора и других особо важных персон. Прочие оставляли свой транспорт в отдалении.
По внешнему виду Владика, заплаканному, взволнованному лицу Насти и отсутствию Дианы охранник догадался, что произошло что-то неприятное, но спрашивать он не решился, только замедлил шаг.
Подойдя к автомобилям, они обнаружили, что джип Владика заблокирован милицейской машиной, возле которой лениво переговаривались два бойца в бронежилетах и с автоматами. Рядом топтался расстроенный водитель.
— Ваши машины? — спросил Владика один из милиционеров.
— Мои, — с трудом ответил Владик.
Вид автоматчиков его напугал. Их вопрос звучал для него зловеще, означая, что его несчастья отнюдь не закончились. Владик почему-то сразу подумал, что автоматчиков специально подослал Храповицкий. Он вдруг вспомнил предупреждение отца, и от дурного предчувствия у него сжалось сердце.
— Документики, — проговорил омоновец, протягивая руку.
Расстегивая барсетку и напряженно вглядываясь в их лица, Владик пытался угадать, что все это значит. Действительно ли перед ним милиционеры, или переодетые бандиты, готовые его похитить или даже убить. Он читал и слышал о подобных случаях.