Жажда
Шрифт:
– Ты понятия не имеешь, что я могу знать, – тихо говорит он.
От его теплого дыхания у меня захватывает дух, я чувствую, что таю, и мое тело само собой приникает к его телу.
Проходит одна секунда, другая, руки Джексона лежат на моей талии, плечи наклонены ко мне. Но вот он уже отстранился, отступил назад так быстро, что я едва не падаю, лишившись опоры.
– Тебе надо идти, – повторяет он, и голос его звучит еще тише и резче, чем прежде.
– Что, сейчас? – Я опять не верю своим ушам.
– Да, прямо сейчас. – Он кивком показывает на лестницу, и я вдруг
– По-моему, ты сказал, что мне больше не надо беспокоиться насчет Марка и Куинна. Или не сказал? – бросаю я через плечо.
– Да, не надо.
– Тогда почему же я должна… – Я осекаюсь, поскольку сознаю, что говорю сама с собой. – Джексон уже исчез. Опять.
Я невольно начинаю гадать, когда мне удастся увидеть его вновь. И почему видеть его для меня так важно.
Глава 8
Живи и дай умереть
Чтобы не соврать, я немного потрясена. Когда я снова оказываюсь в моей комнате, часы показывают уже почти пять утра. Мне ужасно не хочется опять ложиться в кровать и смотреть в потолок, пока не проснется Мэйси, но у меня также пропало всякое желание бродить по школе – ведь если бы не Джексон, я вполне могла бы умереть.
А поскольку мне также не хочется рассчитывать на то, что он спасет меня опять, если я окажусь в очередной дикой ситуации, лучше всего мне, пожалуй, будет в самом деле остаться в моей комнате. Надо подождать, когда проснется Мэйси, и спросить ее, что она думает о том, что произошло. Правда, если она скажет только: «Боже мой, какого хрена?!» – я возьму мои неразобранные чемоданы и вернусь в Сан-Диего. Лучше уж прожить следующие восемь месяцев за счет семьи Хезер, чем просто-напросто умереть. Во всяком случае, мое мнение именно таково.
Тем более что в Сан-Диего меня не мучает горная болезнь.
Я на цыпочках иду по комнате, когда на меня вдруг нападает тошнота, и я с трудом добираюсь до кровати, издав при этом тихий стон.
Видимо, Мэйси услышала его, поскольку она вдруг говорит:
– Уверяю тебя, твоя горная болезнь скоро пройдет.
– Дело не только в горной болезни, а во всем вообще.
– А, понятно, – только и отвечает она, и между нами опять повисает молчание. Наверняка она молчит, потому что хочет дать мне возможность разобраться в путанице моих мыслей и решить, хочу ли я делиться ими с ней.
Я гляжу на нависающий надо мною серый каменный потолок, затем делаю глубокий вдох.
– Просто… Аляска – это как другая планета, ты меня понимаешь? Здесь все так не похоже на мои родные места, что мне будет тяжело привыкнуть. – Обычно я не изливаю душу перед теми, кого едва знаю, куда проще держать все в себе, но Мэйси здесь самый близкий мне человек. И у меня такое чувство, словно если я сейчас с кем-то не поговорю, то просто-напросто взорвусь.
– Я тебя понимаю. Сама я прожила здесь всю жизнь, но иногда даже мне все вокруг кажется чудным. А ты пробыла в нашем штате всего двенадцать часов и большую часть этого времени чувствовала себя паршиво. Знаешь, потерпи несколько дней, дождись, когда у тебя пройдет горная болезнь, сходи на пару уроков. Возможно, когда все войдет в колею, Аляска уже не будет казаться тебе такой уж странной.
– Ты, конечно, права. И когда я проснулась, все не казалось мне таким уж ужасным, пока не… – Я замолкаю, пытаясь подобрать слова, чтобы описать то непонятное, что сейчас произошло.
– Пока не случилось что? – Она откидывает одеяло и встает.
– Я знаю, это очень большая школа, но все же ты, случайно, не знаешь двух парней по имени Марк и Куинн? – спрашиваю я.
– Смотря кого ты имеешь в виду. У одного из них в носовую перегородку вставлено кольцо?
– Да. Черное и большое. – Я подношу руку к носу.
– Тогда я их знаю. Они учатся в одиннадцатом классе, как и я. Хорошие ребята, юморные. Один раз… – Должно быть, у меня делается каменное лицо, поскольку она вдруг осекается. – Вообще-то сдается мне, что сейчас я должна спросить тебя, откуда ты знаешь этих двоих.
– Возможно, они просто дурачились, но… я почти уверена, что они пытались меня убить. А если не убить, то напугать до смерти.
– Они пытались что? – вскрикивает она, едва не уронив бутылку воды, которую только что достала из холодильника, чтобы дать мне. – Расскажи мне все, что произошло. И не пропускай ни одной детали.
Она настаивает, и я подробно рассказываю ей всю историю, пока не дохожу до того момента, когда Джексон меня спас. Не знаю точно, какие именно чувства вызывает у меня этот эпизод и какие чувства вызывает во мне Джексон, но я пока не готова об этом говорить. И однозначно не готова выслушивать то, что об этом скажет Мэйси. К тому же я вроде как дала молчаливое согласие держать по меньшей мере что-то из этого в тайне, хотя должна признаться, что теперь, когда я вновь оказалась в моей комнате, я уже не совсем уверена, что тот обмен взглядами мне не привиделся.
– И что же было потом? – спрашивает Мэйси, когда я замолкаю. – Как тебе удалось от них спастись?
– Кто-то услышал шум и спустился, чтобы выяснить, что к чему. Когда эти двое смекнули, что в этой истории появился свидетель, это быстро охладило их пыл.
– Еще бы. Вот придурки. Чего им точно совсем не хочется, так это чтобы об их проделках доложили моему отцу. Но об этом им надо было думать до того, как они на тебя напали. Честное слово, я убью их своими собственными руками.
Она так взбешена, что, наверное, могла бы осуществить свою угрозу.
– О чем они только думали? И они даже не знают тебя, так с чего им было на тебя нападать? – Она встает и начинает ходить взад и вперед. – У тебя же могла развиться гипотермия, а если бы они оставили тебя на морозе дольше десяти минут, ты вообще могла бы погибнуть. Это просто какая-то дичь. Да, они немного необузданны, энергия в них бьет через край, но прежде я никогда не замечала в них порочности или злобы.
– Да, это в самом деле не имеет смысла. Я начинаю думать, что они находились под воздействием какой-то дури, потому что иначе никак не объяснишь, почему они бродили на морозе в одних джинсах и футболках. Не понимаю, как они не заработали гипотермию?