Жажда
Шрифт:
Он помог им разместиться в каптане, осторожно закрыл занавешенную дверцу, долго смотрел им вслед. Потом повернулся и зашагал, сам не зная куда. Что ему было делать с собой – таким, с надорвавшимся сердцем? Он не знал, как с этим жить. У него не было сил с этим жить. Не было сил ни на что.
– Эй! Бунко! Ты пьян, что ли? – словно сквозь плотный туман донеслось до него.
Бунко поднял глаза. Перед ним стоял Шемяка.
– Да что с тобой?! Болен? Так иди домой!
Бунко молчал. Он не мог говорить об этом сейчас. Князь Димитрий сам все скоро узнает.
Но Шемяка вовсе не ждал ответа. Он был чем-то очень доволен.
– А я новую грамоту подписал, – он ухмыльнулся. – Все! Теперь – вольный сокол! Уезжаю в Галич, домой. Еще поживем! Ну, прощай! Твоей службы я не забуду, знай.
Точно свет вспыхнул перед Бунком.
– Димитрий Юрьевич, возьми меня на службу к себе, – будто падая в пропасть, выдохнул он. – Возьми меня с собой!
– А что ж! – усмехнулся Шемяка. – Поедем. Никто нам не запретит: мы с великим князем отныне в мире. Собирайся: завтра на рассвете отправимся в путь.
И весело ушел. Бунко посмотрел ему вслед. Да, он не мог иначе. Это был выход. Как служить такому великому князю?! Он – больше не мог.
Он отвернулся от княжеского дворца и быстро, решительно зашагал домой. Собраться и проститься со всеми.
Возврата не было.
Глава 17
Окольничий князя
Ранняя зимняя ночь застала Бунка в пути, в снежном безмолвии соснового бора. Перестук конских копыт по плотному снегу наезженной колеи тревожно будил морозную тишину. Бунко, опасаясь волков, оглядывался вокруг, торопил коня. К счастью, конь его был вынослив и не очень устал, хотя и были они в пути весь день…
А какой это был день для Бунка!
Утром, в Москве, после войскового молебна, когда все готовы были двинуться в путь, Шемяка позвал его – и назначил своим окольничим. Это была такая честь! На мгновение даже страшно стало Бунку. Но лишь на мгновение. Он не будет, если понадобится, ни есть, ни спать, но выполнит все как должно. Князь убедится, что не зря положился на его исполнительность и усердие. Он обеспечит и ночевки, и провиант войску Шемяки, которому сам великий князь поручил пойти против татар, нагло засевших в Белеве.
Ни минуты не медля, Бунко взял с собой двух друзей – дворян из свиты Шемяки – и поскакал вперед: проверить путь, предстоящий полкам, подготовить ночлег. Стоял морозный снежный декабрь, дорога установилась – и они, как и хотел Бунко, проскакали без отдыха до Лопасни. Здесь молодой окольничий отыскал самый большой и высокий дом, удостоверился, что внутри он так же хорош, как и снаружи – удобен, чист и просторен, – и что хозяин его – купец с хорошим достатком. Здесь он оставил обоих спутников подготовить все для ужина и для отдыха князя и свиты. Сам же он снова сел на коня и проехался по селу, сообщая всем о приближении войска. Жители, испокон веков как дорогих гостей принимавшие ратников, ехавших через их селения их защищать, поняли его с полуслова. Выезжая из Лопасни, Бунко с удовольствием видел деловитые хлопоты в большинстве дворов.
Что до него самого, то ему предстояло еще доехать до самой Оки, до Серпухова. Только проверив, нет ли там врага, он мог отвечать за спокойный ночлег русских полков.
В Серпухове звонили к вечерне, когда Бунко повернул назад. Он торопил коня. Наступала ночь. Вскоре бездна ночного неба засверкала над лесною дорогой звездной мерцающей россыпью. Где-то за лесом наливалась холодным светом еще невидимая луна. Бунко помнил, что за сосновым бором должно быть поле, а вскоре за ним – уже Лопасня.
Наконец стена вековых деревьев оборвалась, и перед ним распахнулось снежное голубое поле. Ветер подул сильнее, подгоняя, бодря коня.
Бунко не чувствовал усталости. Он был счастлив. Все спорилось у него в этот день, все удавалось. Подумать только, он – окольничий князя! И это – в двадцать два года! Он о таком и не мечтал! Наконец, наконец-то он мог приложить все свои силы, все рвение и умение, мог утолить свою жажду дела, жажду совершенной, полной самоотдачи в исполнении долга! Душа его, казалось, летела, опережая коня, над заснеженным полем, подзвездным бездонным небом, в волнах лунного света…
«Шемяка, – думал Бунко, – конечно же, погонит татар как овец, и все увидят, какой одаренный он полководец, как он умен, и талантлив, и смел, и все поймут, что он один достоин престола Москвы. И какое счастье служить тому, кем можешь гордиться! Через два-три дня, если позволит погода, мы будем возле Белева, и вот тогда…» Но тут он сам себя оборвал.
Погода! Он должен был и об этом подумать! Как тревожны были сегодня желтые переливы заката! Бунко нахмурился, пытливо всмотрелся в черное небо. Звезды неверно мерцали, будто перебегая с места на место, и в согласии с ними луна окуталась легкой зеленоватой мглой. Быть ветру, быть непогоде, пожалуй – и оттепели, а уж это хуже всего. Следовало немедля доложить об этом Шемяке. До Лопасни осталось не больше поприща [7] . Не подвел бы конь!
7
Поприще – путевая мера; здесь: расстояние в один день пути.
Больше ничто не отвлекало Бунка от мыслей о службе…
Глава 18
Княжеский разбой
Подходя по лестнице к верхним сеням, Бунко услышал возмущенные голоса. Но, едва он вошел, сидевшие там жильцы князя Димитрия Красного, брата Шемяки, сейчас же умолкли и – все трое – подозрительно и испуганно уставились на него. Это неприятно удивило Бунка, но выяснять, в чем дело, не было времени.
– Шемяка в горнице? – коротко спросил он вместо этого.
– Не-ет, – странно дрогнувшим голосом протянул один из жильцов. И добавил на резком выдохе, точно бросил змею: – Он в подклете.
Бунко решил не обращать внимания на странности людей князя Димитрия Красного, молча кивнул и по боковой полутемной лестнице стал спускаться в подклет.
Вскоре странные звукидонеслисьдонего. Он остановился, прислушался и бегом бросился вниз. На площадке перед распахнутой дверью, куда падал неяркий свет из подклета, он задержался, заглянул в проем – и окаменел.