Жедедья Жаме
Шрифт:
— Скоро узнаем, на каком мы свете!
— Кто прислал нам это письмо?
— Да какая разница! Должно быть, покойник распорядился. Вполне правдоподобно! Главное, дядя Опим умер!
Добропорядочный Жедедья мысленно совершил в это утро больше убийств, чем пристало честному человеку.
О! Жаме, какими злоключениями придется тебе заплатить за твою наивную доверчивость!
— Шляпу! — потребовал месье Жаме.
Мадам Перпетю в ужасе отступила. Подобное требование Жедедья высказывал впервые после катастрофы. Если он забыл, что его столетняя шляпа была осквернена рукой злодея, то умственные способности месье Жаме действительно вызывали опасения!
— Куда ты идешь? — Голос мадам Перпетю дрожал.
— К моему нотариусу, мэтру Оноре Рабютену. Я расскажу ему всю нашу генеалогию и попрошу совета. Прощай. К завтраку не ждите, а может, и к обеду тоже. Возможно, и завтра не приду! Поцелуй меня, Перпетю, и молись. Когда вернусь, не знаю. Прощай! Прощай!
И месье Жаме выбежал из комнаты; в гостиной он опрокинул табурет, на котором прелестная Жозефина со скукой вот уже два года твердила один и тот же этюд, налетел на кухарку, подметавшую прихожую, и вывалился на улицу, на манер Ахилла, принесшего солдатам Агамемнона [28] победу на кончике своего меча.
28
Агамемнон — в «Илиаде» легендарный царь Аргоса, предводитель ахейского войска во время Троянской войны. (Примеч. перев.)
Жедедья пересек квартал быстрым шагом, подобно Энею, бежавшему из горящей Трои. Обитатели прилипли к окнам и застыли в изумлении, ибо месье Жаме раскрыл свой зонтик! А в этот момент с неба ничего не лилось, кроме солнечных лучей! Слух об этой странной выходке не замедлил распространиться по всему городу; никто не знал, чему приписать возбужденное состояние почтенного гражданина. На перекрестках стали собираться группы взволнованных жителей; гвардия, весьма мало национальная, от страха схватилась за оружие. Вечером в газетах можно было прочесть:
«Следует предположить, что навигация на Луаре будет приостановлена: есть основания думать, что между восемью и девятью часами утра обрушилась судоходная арка моста Сэ. Как известно, этот мост был построен еще римлянами, что вполне объясняет его ветхость. Основания для подобных предположений дает необычное возбуждение месье Жедедьи Жаме, провалившегося на последних выборах».
Преодолев немалый путь за несколько минут, нововоиспеченный наследник явился к дверям своего нотариуса, Оноре Рабютена, и с такой силой нажал на кнопку звонка, что она развалилась, не успев оповестить о приходе посетителя. Дверь открыли на крики гостя.
Месье Оноре Рабютен, хотя и был нотариусом, в этот ранний час принимал ванну. Он резвился как дитя, стараясь погрузить в желтоватую воду некоторое количество воздуха, содержавшегося в складке его халата; нотариус называл эту игру «устраивать пузыри».
Внезапно в его любимое убежище ворвался незваный посетитель. Мэтр Рабютен едва успел запахнуть на мокрой груди влажную одежду купальщика и укрыть от жадных взоров клиента свои зарегистрированные и скрепленные нотариальной печатью прелести. Если бы нотариус был Дианой, то месье Жедедью Жаме, как внука Кадмуса, сожрали бы его собственные собаки [29] . Но у него был только ободранный и страдавший запорами кот, которому мадам Перпетю каждое утро устраивала мытье с мылом.
29
Здесь автор вновь обращается к легенде об Актеоне. Он использует имена богов, принятые в древнеримской мифологии: Диана — древнеримская богиня охоты, соответствует Артемиде в древнегреческом пантеоне; Кадмус соответствует греческому Кадму, царю Фив, дочь Кадма была матерью Актеона, разорванного его собственными собаками. (Примеч. перев.)
— Простите, месье Рабютен, но вот что со мной случилось, — возопил, весь в пене, Жедедья. — Что вы об этом думаете? Видели ли вы когда-нибудь, чтобы с неба так нежданно сыпались наследства? Считаете ли, что, кроме меня, существуют и другие наследники? Говоря «меня», я имею в виду мою жену, потому что именно она является племянницей Ромуальда Тертульена. Не должен ли я отклонить это наследство? Или должен принять его полностью и безоговорочно? Может, другие наследники, если они есть, уже успели его перехватить? Думаете ли, что месье Опим Тертульен оставил завещание? И как объяснить заботливость, с которой он сообщает мне о собственной смерти? Не было ли письмо написано еще при жизни господина Тертульена, и нельзя ли рассматривать его как последнее волеизъявление покойного? Не разослал ли он подобных извещений и другим, не известным нам родственникам? При какой степени родства возможно наследование? Должен ли я ехать немедленно или следует дождаться повторного уведомления? Ибо из двух верно лишь одно: либо месье Ромуальд Тертульен жив, либо он умер. Если жив, то вряд ли повторит подобную шутку; если мертв, тем более не напишет. Следовательно, в обоих случаях я буду ждать дождичка в четверг, и ждать долго. Но, скажете вы мне, месье Тертульен, воз можно, еще жив. А кто, возражу я, сказал вам, что он не успел умереть после отправки этого письма? И получится так, что я, вместо выражения уважения, приличествующего дяде, оставившему мне наследство, буду рассматривать письмо как глупую шутку! Ведь если с этого дня он по закону, по правилам морали и по церковному уложению считается усопшим, разве не следует мне поторопиться с вступлением в права наследства? Не станет ли государство претендовать на него и не перехватит ли его у меня как ничейное? Какая статья гражданского кодекса трактует о возможности такого шага со стороны правительства? Слышали ли вы когда-нибудь о церкви Святой Колетты-вихляющей-бедрами? Почему эта Колетта называется вихляющей бердами или, точнее, почему эта вихляющая бедрами зовется Колеттой? Или, еще лучше, почему эта Колетта вихляла бедрами, а особенно, что самое важное, ибо это может направить нас по верному пути, где именно эта Колетта вихляла бедрами? А если вышеозначенный Опим жив, то нельзя ли его приговорить к смерти за моральный и всякий иной ущерб, причиненный этим мошенническим письмом? Нельзя ли обвинить его в продаже или закладке чужого имущества под видом собственного или, может быть, в закладке одного и того же имущества разным лицам? Да скажите же что-нибудь, ответьте мне, анадиомный [30] нотариус!
30
Анадиомный (от греч. anaduomknk, anaduomai — я выхожу из воды) — прозвище Афродиты, родившейся из крови упавшего в море Урана. (Примеч. автора.)
Так разглагольствовал благородный Жедедья; небо открыло в нем не ведомый доселе дар, который сближал его с гидравлическими и газовыми аппаратами: выбрасываемая им струя оказалась столь же не иссякаема.
Вода в ванне совершенно остыла, но дрожавший и голубой от холода Оноре Рабютен не получил разрешения выбраться из своего морозильника. Пребывая в нем, нотариусу пришлось выслушать всю генеалогию мадам Жаме и тысячу и одну причину, по которым она должна была считаться ближайшей наследницей дядюшки Опима Ромуальда Тертульена.
Вот что всё более холодевший месье Рабютен узнал из отверстого рта неутомимого Жедедьи, речь которого не только не усыпила бы судей на первичном рассмотрении дела, но, напротив, привела бы их в сильнейшее возбуждение.
КАНВА РОМАНА «ЖЕДЕДЬЯ ЖАМЕ»
Жаме никогда ничего не слышал о дяде своей жены. — Он никогда этого дядю не видел. — После смерти его брата Вильфрида он унаследовал деньги последнего, ничего не зная о дяде Опиме… — Жедедья едет в Роттердам; никого там не находит; узнает от одного нотариуса, что месье Опим действительно жил в Роттердаме, но четыре года назад исчез, и с тех пор никто о нем ничего не слышал; этот нотариус заявил, что ничего не знает о церкви Святой Колетты-вихляющей-бедрами и что перед отъездом месье Опим говорил о своем намерении отправиться в А. — Тогда месье Жаме берет к себе на службу пугливого и чревоугодливого мальчика, которого очень хвалили за верность и находчивость, и из Роттердама отправляется в А. — В горах он подвергается нападению грабителей. — Никаких следов ни Опима, ни Святой Колетты… — Его отсылают в Б., где месье Опим приобрел собственность… — Он отправляется в Б. и принимает владельца за своего дядю, в чувствах которого хочет разобраться, прежде чем сделаться судовладельцем.
Его адресуют в В., где его дядя был героем трагического приключения. В В. он встречается с наследниками Опима Тертульена, которые тут же начинают его преследовать. В одной рубашке Жедедья бежит в Г., куда верный слуга привозит его гербарий. Там также нет Опима, но в письме от него говорится, что если через четыре года о нем не будет известий, то следует вскрыть другое оставленное им у доверенного письмо. — Вскрывают письмо, в нем Опим объявляет, что едет в Д. в целях одной коммерческой сделки, которая должна добавить к его наследству миллион или два. Новая встреча с наследниками. — Отъезд в Д., захват Жаме враждебной партией, его арестуют как шпиона. — Жаме грозит повешение. — Бегство и отъезд на судне в Е. — Морская болезнь, голод, кораблекрушение. Капитан тоже наследник и утверждает, что бывал в церкви, носящей имя Святой Колетты-вихляющей-бедрами. — Захват судна пиратами. Месье Жаме ранен в ягодицу. Прибытие в Америку. Встреча наследников, или семей. Месье Опима должны найти на севере; долгий переход через прерии. Скалистые горы. Месье Жаме продолжает поиски по всей стране. Потеря уха, попытка [ ] месье Жаме. Возвращение в Европу. Конец приключений, связанных с наследством месье Опима.
Второй лист, приложенный к рукописи
ОПИМ
М. Ромуальд Тертульен, негоциант из Роттердама
у него старший брат, Вильфрид Тертульен
было несколько семей Тертульенов
Каролюсы Тертульены [ ] <?> Тертульены и Ромуальды Тертульены
один из основателей семьи Каролюсов Тертульенов оказался замешан в неприятную историю, покинул Гаагу и отправился за счастьем в чужую страну. — Там он как простой солдат встал под знамена Вашингтона и отважно сражался за независимость Соединенных Штатов Америки.