Желание на любовь 2
Шрифт:
Темноволосая женщина не слышала курьера; она продолжала размышлять вслух:
– Хотя почему «невозможно»? Может, он заказал их сразу по выходу из тюрьмы, а доставили только сейчас. Сюрприз за сюрпризом? Только фокусник успел удалиться…
– Мисс, простите, я не совсем понимаю. Какая «тюрьма», какой «фокусник»? – Добродушие сменилось тревогой.
Кэтлин усмехнулась. Ещё бы не удивляться: взрослая тётка с огромным букетом в руках стоит с растерянным видом и рассуждает об иллюзионисте.
– Извините, просто мысли вслух. Со мной такое бывает порой.
Паренёк протянул:
–
Он желал поскорее убраться из квартиры странной особы, но мисс Паркер не спешила.
– Скажите, а когда и кем был заказан букет? – поинтересовалась она.
– Я не могу сказать навскидку, нужно звонить в салон, – курьер потихоньку отступал к выходу. – Единственное, что я знаю, так это время, в которое меня отправили на доставку.
– Ну, хоть что-то.
– Три часа назад. Вы последняя в моём списке.
– Нет, это не он…
– А зачем гадать? – Кивнул он, указывая взглядом на благоухающий куль: – Есть карточка, загляните – и всё станет ясно.
– Точно. Какая же я… – Кэт не стала произносить «дура»; она засунула пальцы между фиолетовых с белым бутонов и достала серебристую открытку.
– Так я пошёл?
Паренёк спиной вперёд ретировался в дверь и торопливо захлопнул её за собой, начисто позабыв, что рассчитывал получить чаевые. Неизвестно, что выдаст красивая дева, прочтя записку…
– Никакие цветы не смогут затмить ваше очарование. С искренним восхищением, Самуэль Лебовски.
Надежды рухнули. Кэтлин усмехнулась собственной наивности. Мэтт не из тех, кто берёт свои слова назад – пора бы ей уяснить; если сказал, что больше не будет настаивать и давить, значит не станет…
Она опустила огромный букет головками вниз и прошла на кухню. Кто бы ни подарил орхидеи, цветы ни в чём не виноваты; их нужно поставить в воду. В голове всплыл образ доказывавшего судье её невиновность адвоката: напорист, умён, обладает исключительным даром убеждения.
Паркер выбрала широкую вазу и подставила под кран с холодной водой, продолжая думать о новом поклоннике. Сколько их было за её жизнь? Всего ничего. Мало кто решался заигрывать с неприступной, холодной, обладающей равнодушным взглядом брюнеткой. Самые долгие отношения с Бейном, Мэттью, представлявший её прошлое и – в чём она была абсолютно уверена – будущее. Теперь вот Лебовски…
Кэт освободила цветы от обёртки и поставила в воду. Взгляд упёрся в отражение в стекле навесного шкафа: бледное лицо привлекательной женщины, но вовсе не красавицы, с яркими губами, искривлёнными в горькой усмешке. Таких как она – тысячи, сотни тысяч. Что влекло к ней этих замечательных людей, чем обязана их вниманию?
Можно было бы рассмеяться, не будь сейчас на душе так тоскливо и гадко. Кэтлин ужасно везло на отлично владеющих словом мужчин…
И снова мысли о Вуде и его желаниях заполнили мозг. Что он ждёт от неё? Чего жаждет получить? Страсть, как предвкушение наслаждения? Как ожидание блаженства для тела? Но есть ли ей место в его душе?
Сердце
Думать о дочери в этот момент не хотелось; её не обделят любовью при любом раскладе. Для родителей дети – центр вселенной. Маленький живой комочек, созданный из их плоти и крови, с рождения заполняет не только сердце – он становится частью души…
Сама Кэт всего на четыре года смогла объединить родителей, но после каждый из них пошёл своей дорогой, совершенно не задумываясь, что рвут пополам сердце маленькой девочки. Так стоит ли поступать так с Лилибет? Насколько больно станет ей после разрыва родителей? А если родится ещё малыш? Стоит ли совершать с ним то, что когда-то сделали с ней?
Паркер усмехнулась. Всего за несколько минут она успела выйти за Вуда замуж, родить ещё одного ребёнка и разойтись, совершенно забыв узнать его мнение. Вот этого разговора Кэтлин ждала сегодня. Слов признания, обещаний и затем соития. Но, видно, для Мэтта на первом месте лишь страсть и желание…
Кэт прислонилась лбом к навесному шкафу, закрыла глаза и, до боли сжав пальцы в кулаки, ударила костяшками по гладкой поверхности стола. Так не пойдёт…
Ногти впились в ладонь, разрывая тонкую кожу, оставляя кровавые бороздки, но она совсем не замечала этого. Что значит физическая боль против душевной. Что делать, когда не видишь выхода, но точно знаешь, что он всё-таки есть – пусть запасной, пусть аварийный…
Ей даже не пришло в голову, что можно спросить, в каком идти направлении, того, кто стоит рядом в темноте длинного коридора жизни…
– Я не смогу с вами сегодня поужинать.
– Но, папа, мы же договорились.
– Прости, заяц. Случаются разные форс-мажорные обстоятельства, над которыми ты не властен.
– Не хочу слушать отговорки. Давай я скажу сама, а тебе лишь останется согласиться или отказаться. Дело в маме?
– Да, и нет, но я снял номер в отеле.
– Понятно… – Было действительно ясно, что между родителями снова что-то произошло. И под «что-то» не подразумевалось ничего хорошего, иначе зачем отцу жить отдельно? – А если она согласится?
Мэттью ответил, чуть промедлив. Сознание того, что они с Кэтлин снова ранят психику дочери, давило. Он знал, что сейчас Лилибет предпримет попытку их примирить, но так же знал, чем заканчивается любое давление на Паркер; на этом не раз осекалась Одри.
– Тогда согласен, но будет одно условие.
– Какое? – замерла Лилит.
– Ты не станешь пытаться узнать у нас, в чём дело, и выяснять подробности.
– Договорились, – обрадовалась она.
Вуд облегчённо вздохнул. Объяснять девочке методы, к которым он решил теперь прибегнуть, невозможно. Она просто не должна мешать. Всё остальное Мэтт сделает сам.