Желание зверя
Шрифт:
Вспоминать было физически больно. Голова взрывалась на каждое шевеление мысли. Последнее, что помнил – адское жжение между лопатками. Я тогда только отошел от перевалочной станции, налегке – хотел просто прогуляться… И все – пропасть. Смутное ощущение подсказывало, что со мной кто-то что-то сделал, но что – непонятно.
Кое-как поднявшись, я побрел в сторону Климптона. Желудок крутило от голода, но охотиться не было сил. Проще добраться до города. Ну как проще… Хорошо, что в Климптоне нет запретов на прогулки в животной
Доплелся до окраины ночью и с трудом обернулся у первого же открытого бара. Ввалиться здесь голышом куда-либо не было странным – Климптон больше город оборотней, чем людей. Хотя и последних это не смущало. Карты тут не в ходу именно потому, что в зубах их не потаскаешь. Вышибала у входа окинул меня суровым взглядом:
– Шмотку?
– Да, – прохрипел, еле стоя на ногах.
– Арден! – рявкнул он в злачное нутро и кивнул мне следовать за подошедшим парнем. – На счет только пиши.
Парень кивнул, и вскоре я уже шарился в узком тесном шкафу секонд-хенда. Так уж повелось, что шмотка для вернувшихся из льдов есть в каждом общественном месте – тут это маленький бизнес. Добираешься до дома и отправляешь вещи обратно.
Руки подрагивали, жутко мутило. Когда нашел более-менее подходящее, выполз, сел за барную стойку и заказал еды.
– Что, охота не удалась? – усмехнулся бармен.
– Видимо, удалась.
Только не у меня. Голова болела все сильнее, и еда лишь немного сняла общую слабость, а в целом я остался едва ли не дохлым. Раздумывал возвращаться ли в квартиру недолго. Предпочел отель.
– Номер, – устало выдохнул на ресепшене и приложил отпечаток пальца к сканеру.
– Добрый день, мистер Нолдридж, – улыбнулась мне девушка и протянула ключ.
На следующее утро я понял, что дурнота – не единственная и далеко не самая серьезная моя проблема. По телу волнами, пульсируя все сильнее, разливалась боль. Спазмы сбивали дыхание, кожа покрывалась холодным потом, и смутное понимание, что именно происходит, ни черта не радовало.
У меня была ломка. Никогда не употреблял, но имел смутное представление, в основном, благодаря единственному другу, работавшему в больничке. Ему я и позвонил, еле набрав номер дрожащими пальцами.
Юджин примчался через полчаса. Я еле расслышал стук двери и быстрые шаги – так звенело в голове.
– Киан, мать твою! – разнесло тишину номера его возгласом.
– Тише, – зашипел, стискивая голову. – Не ори.
– Ляг…
Я кое-как навел резкость на друге, полулежа на диване. Со смены – глаза красные, светлые волосы торчком и весь пропах кофе и медикаментами.
– Пульс шкалит, – отнял он пальцы от моей артерии и загремел чемоданом. – Я уже Нейла подключил тебя искать.
В Климптоне без связей и знакомств тяжко. Без них искать не будут и в гостиницу к тебе спасать от ломки
– Сколько прошло? – выдохнул между приливами дурноты. Желудок держался за то, что удалось в него запихнуть, но с каждым вдохом угрожал сдаться.
– Две недели от тебя не слышал ничего. Думал, ушел снова фотографировать. – Юджин пошарился в чемодане, потом перетянул от души руку и всадил иглу. – Но сейчас же бури на пустоши.
Бури… Время бурь я планировал провести дома, передохнуть между вылазками. Точно помню, как забивал холодильник едой, чтобы никуда не выходить и не отрываться от обработки материала.
– Киан, следов инъекций нет. Либо кололи в звериной ипостаси. – Мутным взором я смотрел, как он регулирует колесико капельницы на штативе. – Сейчас полегчает. Но ломка налицо.
Устроив руку на подушке, он осмотрел меня с ног до головы.
– Хрень, – выругался. – Кто ж тебя так?..
– Я не помню ничего, – прохрипел на вдохе, пытаясь сдержать новую волну дурноты.
– Твари. Тебе в больницу надо.
– Я не знаю, кому попался. Но не хочу снова.
– Думаешь, кто-то из прошлого?.. – И он протянул мне воду с каким-то порошком. – Давай, пей все.
– Ведро принеси на всякий, – мрачно глянул на стакан.
После первого глотка с едой все же пришлось расстаться. Я кое-как выпрямился и завалился обратно на подушки.
Спустя час усилиями Юджина мне все же полегчало. Боль почти прошла, осталась только слабость.
– Пожрать организуешь?
– Ага, – и он выбросил пустую банку из-под энергетика. – Мне тоже не помешает.
За окном медленно светало. Когда в номере стихло, а Юджин тихо засопел, скрючившись в кресле, я уставился на снег, бившийся в стекло.
Что-то было не так. Я помнил боль и мучения, темное забытье и чей-то голос. Меня не оставляло ощущение, что надо куда-то бежать. Не валяться тут, а нестись к кому-то, кто нуждается в помощи. Эти чувственные обрывки воспоминаний танцевали на кончике сознания, дразня и нервируя, будто кто щекотал пером.
Но вспомнить так и не вышло. А потом стало неважно.
После детоксикации полегчало – я мог существовать почти нормально. Но боль осталась. Она возвращалась волнами, била по рукам, сбивала дыхание и опускала на колени, застилая взгляд кровавой пеленой.
Юджин все же уложил меня в больницу через неделю после моего возвращения. Арендованное шмотье пришлось сменить на пижаму. Ему даже удалось снизить боль до приемлемой и поддающейся обезболиванию. Но на этом успехи закончились.
Я вышел из больницы с рецептом на сильнодействующие таблетки. И, наконец, направился домой…
…Квартира встретила настороженной тишиной. А потом робким:
– Боже, мистер Адам…
Из кухни выглянула миссис Вон – моя уборщица.
– Ваш друг приходил, Юджин, оставил мне записку, что вы в больнице. Что с вами?