Желанная для Альф
Шрифт:
Вчера эта ведьма опять напилась своих зелий и пришла в наш с братом дом. Несла какую-то чушь про судьбу и полную луну, которая принесёт в наш Чёрный клан немного света. А у нас неотложные дела, между прочим. Нужно с Жиром разобраться, извините! Нам не до судьбы сейчас и не до полнолуния. Мы — не волки, на нас оно не действует.
Почему наш клан называется «Чёрным»? Не потому, что мы все злые, внешне тёмные или смуглые. Мы с братом вообще светло-русые. Говорят, мы пошли в нашу прабабку, она была блондинкой у нас. Мы Чёрные по фамилии наших родичей — Черновы мы. Мы самые сильные, и есть у нас одна особенность, которая передаётся по наследству. Нас все боятся, наверное, из-за неё. Я не шучу, так и есть. Не один из присутствующих нам
Я подхожу к брату, становясь рядом, теряя драгоценное время, тоже готовясь к обороту. Понимаю, что не смогу бросить Кира. Долг и всё такое. А собравшихся на аукцион Альф тут человек двадцать. Немного, но для одного — многовато будет. Пусть они и слабее поодиночке, но, если накинутся все разом, Киру не выстоять одному.
Димон тоже стал рядом с нами, несмотря на недавние разногласия. Брат. Он тоже мой брат, пусть и не по крови. Благодарно киваю ему, а тот лишь пожал плечами, мол, куда я денусь.
Слышу лай собак, которые ринулись за девчонкой.
— Блядь! — шипит Дым. — А я надеялся на спокойный вечер в компании нескольких баб.
— Зачем они тебе? — удивляюсь я, непонимающе пялясь на него.
— Всё тебе расскажи, Яр! Много будешь знать, никто не будет давать! — хмыкает Димон.
— Не уверен, что вы получите хоть одну! — угрожающе хрюкает Жир, одурманенный мнимой поддержкой остальных Альф.
— Не уверен, что им нужны проблемы с нами, Борис Аркадьевич, — громко произношу я, кидая на всех убийственный взгляд. Жиров тут же отступил назад вместе с остальными, наклоняя голову вниз в жесте, означающем покорность и признание силы. Всегда работает, стоит дать волю настоящей телепатической силе Альфы. Это и есть та самая особенность, что по наследству передалась. Редко пользуемся, потому что много энергии и сил уходит на подобный трюк. Но тут он был просто необходим. Слишком много собралось оборотней. Не просто оборотней, Альф. Им тоже нужно периодически показывать, кто тут главный, чтобы не забывали. Резко отворачиваю лицо, чтобы никто не видел каплю крови, стекающую из носа, и незаметно вытираю её ладонью. Ещё одна причина, по которой мы почти не пользуемся подобными способностями. Если не знать меру, можно и помереть. И никакая Айва не спасёт.
Кир хлопает меня по руке, и я бегу к забору, перепрыгивая его.
Вижу, что девчонка уже добежала до пролеска, а Борькины шавки её уже почти нагнали. Несколько секунд, и я совсем рядом с ней, слышу её испуганный крик и невнятный бубнеж. А собаки уже со всех сторон окружили бедняжку. Чувствую её дикий страх, который неприятно просачивается прямо через мою кожу, проникая куда-то внутрь меня. Не его ощущать мне хочется. Всё тело простреливает дикое желание её защитить. Кидаюсь к ней, вдыхая её запах. Как наркоман, бля!
Не было такого раньше, чтобы так явно чувствовал дурманящий аромат обычного человека. Ладно, девушки. Всегда множество эмоций наблюдаю в городе на их лицах: удивление, желание, раздражение… Но, чтобы так остро чувствовать хоть одну из них — такого не случалось. Мы частенько ездим за провизией на машинах, живём почти, как и обычные люди, только обособленно. Примерно в трёхстах километрах отсюда находится наша небольшая деревня, прямо в густом лесу. Там тихо и спокойно. Люди к нам не суются. Нет ни охоты, ни туристов, никого, кто мог бы помешать нам существовать в этом месте.
— Съебались! — рявкаю я, недовольный своими ощущениями и реакцией на девчонку. Она явно в течке или скоро будет, поэтому и чувствую её так остро. — Цела? — спрашиваю я и поднимаю её за руки, не в силах сдержать улыбки. Девушка настолько милая, словно ангел. Запутанные светлые волосы лежат на хрупких плечах и упругой груди. Красивой, сука, груди! Вижу её соски сквозь тонкую ткань. Она испугана и жмурится до сих пор. — Глаза открой! — приказываю я. Ужасно хочется увидеть их цвет. Зелёные? А может, как
А он словно одержимый, тоже свирепо вдыхает её аромат и просит её себе по праву охоты. Я первый нашёл добычу, но могу и отказаться от неё в пользу другого охотника. Он тоже не понимает, что с ним. Её запах кружит голову нам обоим, о чём Дым и сообщает мне, не понимая, что именно в ней вызывает в нас такую бурную реакцию. Он думает, что это всё течка. На что девчонка дерзко отвечает ему, уводя его в нокаут одними словами.
Дым, смотрю, прихуел немного, но отступать не собирается. И она бьёт его по ноге. Тот начинает рычать в ярости. Никто не смеет проявлять неуважение к Альфе клана. Такого не прощают.
— Совсем ненормальная! — шиплю я, притягивая её к себе. Димон покраснел уже, как бык. Он кротких любит, а этой палец в рот не клади. В защитном жесте прижимаю её и… всё, бля, поплыл, как ссаный медвежонок. А она отвечает! Её тело отвечает на мои прикосновения! Внутри чуть ли не бабочки порхают от её мурашек, которые я ощущаю всем своим нутром. В ней начинает проявляться желание. О, Боже! Если у неё без желания к сексу такой аромат, то что же будет со мной, если я учую её потребность к себе? Я не смогу удержаться и оттрахаю её прямо на этом холме, покрытом тёмным мхом! Мне, Чернову Ярославу, зверю, который вечно всё контролирует, просто рвёт крышу. Чувствую, что она расслабилась в моих руках и успокоилась. Но, что-то сбивает меня с толку. Зверь внутри меня ничего не понимает, принюхиваясь. Что? Не верю! Нет! Твою мать, только не это! Наматываю её волосы на кулак и нюхаю шею, проверяя. Блядь! Нет, не так. Бля-я-я-ядь! — Она не может быть твоей, Дым. Она уже выбрала, — чуть не выплёвываю я эти слова. Зверь внутри готов был взреветь! На ней чей-то чужой запах, хоть и слабый. И не Жира вовсе. Нет, тот тоже есть, но он поверхностный. Тот, что я почувствовал — это другое. Она замужем, возможно, или просто есть пара. Скорее всего, это всё быстро выветрится: через неделю или две, потому что он не глубокий. Но всё равно, мы же не насильники! Нет! Если девушка выбрала себе в партнёры кого-то другого, это её желание и выбор. Только её. Я не в праве востребовать её себе. Тем более — пометить. Так же, как и Дым или кто-либо другой. Она несвободна.
— Врешь! — рычит Димон, не веря мне. Не чует чужака на ней. Или просто её запах затмил его разум.
— А у тебя нюх ещё хуже, чем я думал! — говорю ему.
Рычит, блядь, как ненормальный, готовый наброситься на меня! Я на него! Нельзя! Не моя! Не его! Девчонка задрожала в моих руках и засмурыжила своим носиком. Плачет.
Защитить! Сберечь! Всё равно моя!
Анна
— Не. Твоя! — рыкает тот, что позади, крепче сжимая меня в своих стальных объятиях. Боже мой милостивый! И почему я трясусь, как осиновый лист в его руках? Да, мне страшно, несомненно, но не совсем страх в данный момент одолевает меня. Я не понимаю, почему моё тело жаждет прикосновений этого грубияна. Почему хочу услышать от него: «А моя!». Но не слышу ничерта! Точнее слышу! Но не от него…
— Чернов! Она моя! Мо-о-оя! — орёт где-то в лесочке Аркадич, быстро приближаясь к нам. Чтоб его черти драли, этого Бориску, козлина сраная! Несётся через крапиву, которая выше его, шикает и чертыхается, весь красный, как бурак, капельки пота стекают по широкому облысевшему лбу и вискам, под самым носом которого над расплывшейся губой собралось целое маленькое озерцо, пока он добежал до меня, часто перебирая своими пухлыми коротенькими ножками, бедняжечка! Так жалко вдруг его стало, когда увидела этого колобочка. Видимо, у меня слабость на таких вот лузеров, которых хочется пожалеть. Одышка у него страшная, не хватало, чтобы помер прямо здесь! Но злость от его заявления меня всё же распирает больше, чем жалость к нему.