Желанная для орка
Шрифт:
***
— Энн, я думал, что ты уже больше не придёшь, — слышу я голос начальника сегодняшней смены, когда сняла свой пыльный плащ возле шкафчика в раздевалке. Мои длинные светлые волосы совсем выбились из тугой косы и запутались от ветра, и я подняла их вверх, быстро закрутив пучок и зацепив их резинкой.
— Рэнди, я звонила тебе все эти дни, — оправдываюсь, умоляюще глядя на него, пытаясь скрыть презрение к этому ничтожеству, — но ты не брал трубку!
Какой же он противный! Всегда удивлялась, как Седрик мог общаться с этим ничтожеством. Чёрные сальные волосы Рэнди ниспадают ему прямо на лицо, скрывая крохотные хитрые поросячьи глазки, когда он двигается в мою сторону.
— Извини, подруга, я был очень занят, отрабатывая смену за двоих! —
— Прости, но я ведь написала тебе, что и Илай тоже заболел, — снимаю шарф со своей шеи, встряхивая его, и свернув вдвое пыльную материю, запихиваю всё в шкафчик.
— Они всегда у тебя болеют! Я устал тебя прикрывать, Энн! — вздыхает, будто сожалеет о чём-то. — Ты уволена, дорогая, — выдаёт он, а у меня глаза полезли на лоб.
— Ты не можешь меня уволить! — возмущаюсь я, хотя прекрасно понимаю, что вполне себе может. — Ты же был другом моего брата! И мне нужны кредиты, чтобы прокормить его детей, Рэн! Ты же знаешь!
— Я могу тебе немного одолжить, — подходит он ко мне немного ближе, протянув к моему лицу свою руку, покрытую густой порослью тёмных волос. Он проводит волосатыми пальцами по моей скуле, задержав их на моих губах, и широко улыбается, показывая свои гнилые зубы, обдав меня смрадным дыханием. — И ты знаешь, что для этого нужно сделать.
— У тебя же есть жена, Рэнди! — напоминаю ему, скидывая его волосатую граблю от себя. Боже, который раз убеждаюсь, какое на самом деле дерьмо этот Рэнди. — Но ради вашей дружбы с Седри и его светлой памяти, ты мог бы и замолвить за меня словечко перед Гарри! Тем более, я неоднократно помогала тебе и покрывала перед ним, когда ты был неделями в запоях, работая за нас двоих, чтобы выполнить всю плановую норму выработки! И никак не пойму, как меня могли уволить, раз ты работал за двоих всё это время?
— Нет секса, нет работы и кредитов, — растянул в похабной улыбочке свои тонкие губы это ничтожество. — Чего греха таить, дорогая, ты мне давно нравишься, Энн, — снова тянет ко мне свои вонючие волосатые оглобли. — Ну, чего ты? Нам будет хорошо вместе! Не стоит сопротивляться своим чувствам!
— Каким чувствам? — искренне удивляюсь я. — Да пошел ты на хер, тупой придурок! — злобно шиплю, напяливая обратно на себя пыльный плащ и наматывая на голову такой же пыльный широкий шарф.
— Если бы ты действительно заботилась о детях Седрика, то не воротила бы нос от моего предложения! — хватает меня за подбородок, заставляя вглядываться в его тёмные паскудные и бессердечные глаза. — Сколько тебе? Двадцать семь уже? Ты старая даже по человеческим меркам и никому не нужна, тем более с таким довеском, который даже не твой! Ты ужасная тётка, Энни! Ты не достойна воспитывать сыновей брата! Скоро у тебя заберут и жильё, и самих детей, потому что у тебя на них нет никаких документов. Пожар в доме Седрика уничтожил абсолютно всё! У тебя нет ни работы, ни собственного жилья. Тебе некуда будет деваться, кроме как в местный бордель, или приползти ко мне на коленях! А я буду с нетерпением ждать этого дня! Но я уже не буду настолько щедрым и добродушным, дорогая. Тебе придется очень долго отрабатывать мое расположение, и тогда, может быть, я сжалюсь и помогу тебе. Я очень терпеливый и благородный Энн! И тебе в любом случае придется лечь под меня. Так зачем терять время и нервы?
Не пойму, зачем слушаю его вообще? Страх за детей переполняет мои вены, заставляя адреналин бежать сильнее.
— Двадцать семь мне было три года назад, тупица! И лучше сдохнуть, чем раздвинуть перед тобой ноги! — со всей силы бью ему коленом по высохшему стручку, который он собирался тыкать в меня, что Рэнди сгибается пополам и скулит словно сучка. — И чтоб ты знал: я — не тётка! Я — их мать, тупое ты дерьмо! И меня зовут Энн! Энни — я только для близких друзей, мудило! И если тронешь моих детей хоть пальцем, я оторву тебе руку целиком, вырву яйца с корнем и запихну твой хер в твою же вонючую жопу, мразь! Усёк?!
Похоже, я и правда уйду сегодня пораньше.
Вот
Бегу по улице, смахивая слёзы. Даже вздохнуть не могу, от ветра сбивает дыхание, так что нужно успокоиться и держать себя в руках. Захожу в дом, но не успеваю дойти до квартиры, как мне на площадке преграждает путь мистер Клаус, главный коллектор нашего дома, как-то по-другому назвать его язык не поворачивается. Его красная после очередного запоя широкая пипка носа, напоминающая огромную картофелину, перекрывает почти всё отёкшее лицо, и перегар витает по всему этажу, сбивая меня с ног. Сколько себя помню, он нисколько не изменился за все эти годы.
— Энн, я за твоим взносом за аренду за прошлый месяц, — говорит он, не давая мне пройти к своей двери.
— Месяц ещё не прошёл, и у меня же ещё есть время до конца следующей недели, чтобы рассчитаться с вами, мистер Клаус! — возмущаюсь я, стараясь его обойти. — Я обещаю, что отдам вам всё вовремя и без задержек.
Уже представляю, как снова придётся просить у Лиз в долг. Она даст, конечно, без проблем. Но я же не могу вечно жить у неё на иждивении.
— Нет, Энн. Мне нужны сейчас твои двести кредитов! — выдаёт тучный мужчина.
— С каких это пор двести? В прошлом месяце вы и так подняли плату до ста семидесяти! — повышаю голос на него, немного двигая тучное расплывшееся тельце, проходя к двери квартиры.
— Правила аренды жилья с сегодняшнего дня поменялись, — стоит он на своём. — Моя Мэри должна была скинуть сообщение всем жильцам об этом изменении и форму нового договора ещё вчера вечером.
— Не было ничего! И платить больше я вам не стану! Я не буду заполнять новый договор, потому что я не согласна с вашими условиями! Это просто обдиралово! — открываю двери квартиры.
— Или ты сегодня же до восьми вечера перечисляешь мне двести кредитов, — хватает меня за руку и шипит мне в лицо, еле ворочая языком, а я стараюсь дышать через рот, иначе сейчас упаду в обморок, — или в восемь пятнадцать тебя уже здесь не будет! Полиция позаботится о том, чтобы ты покинула помещение и не задерживалась здесь. Учитывая, что ты недурна и ещё молода, тебя быстро распределят на безвольные хлеба на одну из дрейфующих станций. Хотя, возможно, ты до туда и не долетишь. Здесь тоже нужны девки в публичных домах. А твоих мальчишек отдадут в детский дом. Ты же понимаешь, что навряд ли их потом увидишь, даже если всё ещё будешь жива?
— Мистер Клаус, — отвечаю ему, поджав губы. Много эпитетов сейчас вертится в моей голове, такие как: «ты просто жадная жирная скотина», «сраный обрюзгший козёл» и тому подобное. — До встречи в восемь вечера! — хлопаю перед его мордой дверью. — Ур-род!
— Мама! Мамочка! Ты писла! — подбегает ко мне Илай, обнимая за ноги, а светлые волнистые волосики на его макушке защекотали моё лицо, когда я нагнулась, чтобы поцеловать его. — Ты вана! Мэт исё не писол со сколы. А Изи сдевава мне какава, — говорит он и снова заходится в кашле. Боже, бедный мой малыш! Мне срочно нужны дорогостоящие лекарства, иначе я никогда не вылечу сына, и ещё двести кредитов за жильё. Кошмар! Обнимаю Илая, и сердце обливается кровью. Я думала, у меня будет дней пять — минимум, чтобы заработать хотя бы на бронхиальные препараты для него. Всё, что у меня было до этого, я потратила на лечение Мэтти. Я бы попросила аванс на работе в счет зарплаты, остальное пришлось бы снова одалживать у Лиз. Но я бы без сомнения в ближайшее время ей всё вернула! Это просто последние несколько месяцев совсем туго стало. Продукты питания в магазинах подорожали, аренда каждый месяц поднимается на несколько десятков процентов, а зарплата на заводе остаётся всё той же. По крайней мере, у меня. Рэнди, несомненно, подняли оклад, он же начальник смены, а у меня куча прогулов. Мой оклад за месяц — сто пятьдесят кредитов. Я всегда работала внеурочно, чтобы получать двести тридцать. А теперь даже не знаю, куда бежать и что делать. Если у меня не будет жилья, детей точно заберут. А я умру без них, не смогу без моих мальчиков!