Желанная и вероломная

Грэм Хизер

Увидев обсаженную дубами подъездную аллею, Дэниел просто возликовал: да, радость возвращения домой стоила того, чтобы преодолеть все опасности! Дом стоял на месте — как всегда величественный, с высокими белыми колоннами и широким крыльцом перед парадным входом. Камерон-младший нетерпеливо пришпорил коня. Массивная дверь тотчас распахнулась, и на пороге появилась брюнетка в темно-бордовом бархатном платье. Она что-то крикнула, и мгновение спустя к ней присоединилась еще одна женщина — блондинка в синем.

— Это какой-то солдат, Кирнан!

— Мятежник или янки, Криста?

— Мятежник. Это…

— Это Дэниел!

Обе женщины сломя

голову бросились вниз по ступеням ему навстречу. Горечь войны вмиг исчезла из сердца. Дэниел соскочил с коня и ринулся им навстречу. Через несколько секунд обе они были в его объятиях и радостно закружились вместе с ним. Они целовали его, он целовал их, по очереди заглядывая в хрустально-синие глаза сестры, потом в изумрудно-зеленые глаза Кирнан.

— О, Дэниел, ты успел к Рождеству! — сияя от счастья, воскликнула Криста.

Кирнан же строго сообщила:

— Я послала тебе в Вашингтон множество всяких нужных вещей после известия, что тебя взяли в плен. Чуть позже я получила еще одно письмо, где сообщалось, что ты бежал еще до того, как моя посылка дошла до Вашингтона!

Он усмехнулся:

— Ты же знаешь, Кирнан, я не мог там задержаться надолго Она покачала головой, закусив нижнюю губу.

— Дэниел, Дэниел! Я ведь чуть ли не радовалась, когда ты оказался в тюрьме. Там бы ты наверняка остался в живых.

Он удивленно вскинул бровь:

— Уж не перевербовал ли тебя мой брат в янки, Кирнан?

Женщина покраснела, и он моментально пожалел о своих словах. Кирнан и так разрывалась на части: она была всем сердцем предана Конфедерации, однако ее любовь к Джессу оказалась сильнее, чем война и политические разногласия. Они с Дэниелом всю жизнь были большими друзьями, но сейчас — он знал это — она всем сердцем желала бы увидеть на Рождество и другого солдата — янки.

— Потерпи, — тихо проговорил Дэниел и, обняв невестку за плечи, обернулся к сестре:

— Криста, а рождественский обед у нас будет?

— Само собой, — отлетела та, вздернув подбородок. — На территории плантации не было боев, даже перестрелок не было. Постреливали, конечно, в Уильямсберге, но нас Бог миловал. Поэтому дом ломится от всякой всячины. На днях я отдала нескольких кур, пару коров и скирды сена сборщикам пожертвований на «правое дело», но в остальном в хозяйстве все в порядке. Мы с Кирнан неплохо со всем справляемся, уверяю тебя.

Дэниел рассмеялся:

— Помнишь, как папа обучал именно нас с. Джессом в намерении сделать из нас образцовых, всесторонне образованных плантаторов? Кто бы мог подумать, что семейное дело придется вести не нам, а тебе?!

Криста усмехнулась.

— У меня хорошие помощники, — заверила она его, подмигнув Кирнан, и все трое вошли в дом. как хорошо дома! Преисполненный чувства собственного достоинства Джиггер, дворецкий Камерон-холла, принялся в свое удовольствие всячески баловать и нежить его. Некоторые офицеры тащили с собой слуг и рабов чуть ли не на поле боя, но братья Камерон считали по-другому. Поэтому в полевых условиях Дэниел заботился о себе сам. Здесь же было так приятно предоставить Джиггеру заботы о себе! Это, в частности, включало горячие ванны до пояса с бокалом бренди в руке; домашние туфли, мягкие хлопковые рубахи, а также кофе с густыми сливками по утрам, самые свежие куриные яйца, ветчину и бекон. И хороший табак. Нет, здорово все-таки дома!

И удивительно, как умело ведется хозяйство! Кирнан с Кристой наперебой рассказывали, что они сделали, показывали

бухгалтерские книги, перечисляли, что посеяли и какой урожай собрали, говорили о продажах лошадей и крупного рогатого скота, о покупках повозок и оборудования. Кроме соли и сахара, в Камерон-холле почти всем продовольствием обеспечивали себя сами. Конечно, использовался наемный труд. Большинство рабов остались на плантации в качестве вольнонаемных. Труд их оплачивался, они жили в своих маленьких домиках и знали, что при желании могут уехать отсюда в любое время. Впрочем, кое-кто покинул плантацию, а кое-кто, наоборот, побывав на Севере, вернулся назад. Криста и Кирнан поспешили уточнить, что в доме всем заправляет Джиггер, что вместе с Кирнан из Монтемарта приехала Джейни и что плантацией, как прежде, управляет вольнонаемный мулат Тейлор Мэмфорд. Совсем неподалеку отсюда жил отец Кирнан, который всегда готов был помочь советом, а юные родственники Кирнан с радостью помогали на огороде и во всех других делах по хозяйству. И уж конечно, все души не чаяли в маленьком племяннике Дэниела, Джоне Дэниеле Камероне, которому уже исполнилось шесть месяцев и который ползал по всему дому. У малыша были черные, цвета воронова крыла, волосы, поразительной синевы глаза и такие здоровые легкие, что своим криком он, кажется, мог бы обратить в бегство целую армию. Дэниел теперь все время возился с Джоном Дэниелом, держал его на коленях, пока Криста, Кирнан и Патрисия развлекали его игрой на клавесинах и пианино или пением.

Все было совсем как в прежние времена. Почти как в прежние времена. Однажды утром, гуляя с сестрой у реки, он поразился тому, как она повзрослела. А какая стала красивая: матовая кожа, черные волосы и хрустально-синие глаза! В ней появились спокойствие и уверенность в себе, свойственные зрелой женщине.

— Что ты на меня так смотришь, Дэниел?

— Каждый раз, когда я уезжаю отсюда, мне страшно оставлять тебя.

Она покачала головой:

— Здесь мы в безопасности. Мятежники нас не трогают, потому что это твой дом, янки держатся от нас подальше, потому что это дом Джесса.

— Все это так, — задумчиво произнес он, — но, Криста…

— Что?

Он покачал головой.

— Должно же все это когда-нибудь закончиться, — тихо сказал он. — Я видел столько смертей, столько калек без рук, без ног, столько голодающих! Мы сражаемся лучше, но Линкольн очень упрям. И война будет продолжаться и продолжаться… Я уже видел однажды, как бывает, когда бой идет практически у порога дома…

Он замолчал. Черт возьми! Он же изо всех сил старался не думать о Келли, дал слово и приехал домой!

Камерон-холл — плантация огромная, великолепная. Жизнь здесь текла своим чередом: по реке Джеме по-прежнему ходили суда, урожаи с полей по-прежнему приносили доход, семейные обеды по-прежнему превращались в радостное событие, а жизнь, как и прежде, подчинялась строгим правилам. Поэтому его сестра и невестка по-прежнему одевались в платья из дорогих тканей с кринолинами и корсетами и множеством нижних юбок.

А вот Келли — спокойная, рассудительная, обладающая чувством собственного достоинства, словно пришла из другого мира. Она одна справлялась с фермерским хозяйством в надежде, что кто-нибудь из братьев вернется домой. Она выстояла, оказавшись в эпицентре кровавого сражения, хотя стекла в окнах ее дома были выбиты в результате обстрела, а артиллерийский снаряд застрял прямо в фундаменте дома. И одевалась она значительно проще.