Желанная
Шрифт:
– Я хочу сказать: что, если бы все это было твоим? – осмелилась спросить Найрин, продолжая возбуждать его своими поглаживаниями.
– Видит Бог, я бы поскорее смотал отсюда удочки. С чего бы мне хотеть, чтобы все это стало моим?
– Потому что твой отец был богат, и он делал неплохие деньги, выращивая и продавая сахар. И то же самое мог бы делать ты, любимый.
«Богат и привязан к месту, – подумал Питер. – Гнить в этом болоте и покупать за границей все, кроме еды!»
Питер не понимал этого образа жизни. Но он не собирался говорить об этом Найрин,
Лидия собиралась отправиться в Монтелет, чтобы найти Питера. Она прошла на конюшню. Здесь всегда найдется какая-нибудь спокойная и послушная кляча, чтобы довезти ее до места. Агуса нетрудно будет убедить в том, что ей надо развеяться – отдохнуть от всех этих печальных хлопот.
Конюх дал ей старую послушную кобылу, и Лидия выехала из Бонтера неспешно, но, едва дом скрылся из вида, пришпорила несчастное животное и уже через двадцать минут была у ворот Монтелета.
Вот та самая дорога, которая еще три часа назад была запружена экипажами. Сейчас она была пустынна. Наверное, и на душе у Питера так же пусто и одиноко.
Эта Тварь не может дать ему то, что могла бы дать Лидия, – она слишком холодна, чтобы согреть человека в горе. Такой джентльмен, как Питер, должен был видеть эту Тварь насквозь. И он захотел бы. пообщаться с кем-то из своего круга.
Теперь Лидия была взрослой женщиной, готовой к замужеству.
Может, стоит попросить у мамы Деззи заговор, чтобы Питер в нее влюбился?
Лидия спешилась прямо возле дома. Она была не робкого десятка, и ее не беспокоило, что о ней подумают. Она просто, как хорошая соседка, хотела поддержать Питера в тяжелую минуту.
Девушка зябко поежилась, проходя мимо окон столовой, и решила подняться выше, на веранду второго этажа, где все комнаты выходили на круговую веранду. В основном это были спальни, но дело не в этом. Ее мало интересовали чужие спальни, Лидии был нужен Питер.
Вдруг она услышала взрыв смеха и резко обернулась на звук. Она уже знала, что увидит, когда шла туда: Питер и Тварь, нагие, слившиеся в объятиях, наслаждающиеся друг другом.
Дейн только и думала что о загадочной смерти отца. Гарри умер, и ей казалось совершенным безумием то, что никто толком не знал, как это произошло, и не стремился узнать.
Но и ей не хотелось узнавать подробности, потому что стоило потянуть за клубок, и она оказалась бы в грязной мутной воде – там, куда ступать не хотелось. От этого она казалась себе еще более беспомощной.
Она абсолютно ничего не чувствовала. Было ощущение, что от нее осталась одна оболочка, а душа умерла и Изабель в ней никогда не существовала, как никогда не существовало страсти, связавшей ее и Флинта.
И Флинт тоже это видел. Он не думал, что смерть Гарри так подействует на Дейн, и ненавидел покойника за то, что он сделал с дочерью. Кроме того, Гарри после смерти приобрел ореол святости, которой
– Тебе надо поговорить с Питером, – сказал он Дейн на следующее утро, когда они спускались к завтраку.
– Зачем? И какое тебе до этого дело? Или ты рассчитываешь на мое наследство по какой-то неведомой мне причине?
«А может, ты убил Гарри, чтобы завладеть им?» Эта мысль была как удар волны, который она была просто не в силах отразить. Монтелет сейчас принадлежал ей, а значит, и ему тоже.
Если бы только существовал способ вернуть ему то, что отнял у их семьи ее отец, не теряя при этом Монтелет.
Какой он умный, ее муж.
Муж. Слово звучало странно для нее самой.
Отец ее был вором, а муж – коварный соблазнитель.
Ну а если подумать?
Все вместе: соблазнитель, вор, муж.
Так насколько же они отличались друг от друга по сути?
Она не могла не думать об этом. Что останется в душе, если Дейн искренне поверит в то, что Флинт женился на ней только ради Монтелета?
Иначе он бы на ней не женился... Или женился?
Голова вот-вот лопнет.
В любом случае Дейн не могла выдержать глупой болтовни Лидии за завтраком и сочувственного взгляда Оливии.
Дейн взяла Боя и поехала по тропинке, ведущей вдоль реки, к Оринде. Там она могла побыть в полном одиночестве, в привычном для себя состоянии, ибо была совершенно одинока и тогда, когда ждала там Клея.
Дорога казалась одновременно знакомой и незнакомой.
С момента их первой встречи с Флинтом прошло не больше двух месяцев, и теперь казалось странным даже то, что она тогда приехала туда, чтобы встретиться с Клеем. Как она ждала той встречи!..
Она спешилась у амбара, привязала Боя и, не имея никакой определенной цели, пошла к дому.
Это пустынное место казалось настолько удаленным от всего мира, что время здесь словно остановилось.
Было тихо и жарко, хотя жара смягчалась близостью воды. Плеск воды убаюкивал. Дейн не могла забыть своего несчастья даже здесь, в этом месте, с которым было связано столько воспоминаний. Воспоминания не стирали вопросов и не помогали избавиться от неуверенности.
Кто-то решился напасть на ее отца. Ради Монтелета или по другой причине?
Найрин? Рассказал ли ей Гарри о своей бесчестной сделке с Флинтом? Возможно ли, что она, узнав это, так жестоко решила вопрос...
Решила, о Боже, вместо отца соблазнить Питера?
«Мелодрама, – насмешливо сказала она себе, – чистая выдумка...» Но ведь Найрин вполне на это способна, не так ли? Разве Найрин не сделала все, чтобы от нее избавиться?
Дейн приблизилась к кромке воды и посмотрела вниз.
...Красивая, если смотреть издали, и такая грязная, грязная как грех, при ближайшем рассмотрении...
Найрин...
И тогда что-то навалилось на Дейн, что-то злое и грозное. Она оступилась и упала в воду, начала бить руками и отплевываться. Ничего там не было...