Желанная
Шрифт:
И что могла сказать Оливия? Она не могла позволить себе явную грубость. Она никогда не отказывалась от тех приглашений, что делала, и, насколько это было известно Лидии, еще не пыталась связаться с родителями Найрин, ибо не могла опуститься до того, чтобы списываться с людьми явно ниже ее по происхождению.
Она оказалась в тупике. Оливия вынуждена была проявить гостеприимство, хотелось ей этого или нет.
– Конечно, можете. Вы правильно поступили, Найрин. «О, я-то знаю, что правильно поступила».
– Вы так добры, – сказала
Но в голосе ее не слышалось благодарности – он звучал самодовольно, с нотками триумфа. Оливия вызвала Тула.
– Мисс Найрин остается с нами на несколько дней. Приготовь для нее комнату, пожалуйста. Вели Сью отнести ее сумки и показать, где она может отдохнуть и переодеться к ужину. Да, чтобы решиться ехать в такой ливень, требуется немало мужества.
– В доме было так пусто. Я была одна. Питер куда-то уехал. Я чувствовала себя такой одинокой, всеми покинутой, такой зависимой от. Питера и слуг, что решила: настало время уезжать отсюда. Обещаю, что не стану злоупотреблять вашим гостеприимством.
Сью влетела в комнату.
– Наверху все готово, миз Оливия.
– Отлично! Покажи нашей гостье ее комнату.
Найрин вышла следом за служанкой, и при этом на губах ее продолжала играть ускользающая кошачья улыбка.
Лидия смотрела ей вслед, поджав губы и скептически прищурившись.
– Я ее ненавижу.
– Мы будем делать то, что положено, – сказала Оливия.
Единственное, с чем можно себя поздравить, так это с тем, что она сейчас не с Питером, а значит, они не могут заниматься этими ужасными гадкими вещами, как тогда, когда она увидела их голыми.
На этот раз все получится, решила она. Лидия слишком много приложила к этому труда. Все должно получиться. Должно.
Дождь...
Он начался на рассвете, он пришел по стопам жуткой, непередаваемой катастрофы, которая случилась с ним ночью. В игре ему катастрофически не везло.
Голова страшно болела...
Его сглазили...
Дювалье уже приходил.
«Совсем неразумно, месье Клей. Все эти милые доллары и все эти благие намерения – вы бросаетесь ими, как будто это пустые бумажки. Швырнули свое состояние на ветер, словно ненужную бумагу в воду. И она расползается на ваших глазах. Вы ведь не тупица, месье Клей. И, честно говоря, я был поражен, когда вы вернули долг и, как человек здравомыслящий, решили положить деньги под проценты. Но страсть вас подвела. Вы все же пошли играть и теперь оказались в еще большем долгу.
Да, дорогой друг, что вы на этот раз будете делать? Такая сумма. Две недели, друг мой, две недели – это очень щедрый срок. Надеюсь, ваш источник будет столь же великодушен».
Его источник...
Его источник? Крохотный красивый бриллиант, брошенный в ненасытную утробу игорной страсти. Он никогда не остановится, он знал это, даже когда начинал играть по-крупному. Большие ставки его не пугали. Он все повышал их в надежде отыграться. И так
Но Клей не сможет играть ни по маленькой, ни по-крупному, если умрет. Или если его искалечат, превратив в обездвиженного инвалида.
Теперь он терял день из-за дождя. Он никогда никуда не ездил в дождь, потому что было грязно, противно, мокро.
Клей повернулся на бок и застонал. Две недели тогда, две недели сейчас. Это что, заколдованный срок? Он закрыл глаза. В голове стучало. Было очень больно. Клей не знал, что делать. Мелайн больше не было – от нее осталась лишь дурацкая считалка, которую она выучила ребенком.
Он с трудом мог припомнить этот стишок. Он и имя свое помнил с трудом. Мелайн уже ничего не может ему рассказать.
Кто его выручит? Ему надо было уезжать из Нового Орлеана, он должен был уехать... но куда?
Он поедет в Бонтер и будет искать.
У него было две недели и самый страшный долг из всех, которые он когда-либо делал. Оринда дохода не давала, дом разрушался, и поместье это едва стоило земли, на которой было построено.
Разумеется, Оливия этого не знала, но он не замедлил бы расплатиться Ориндой, если ничего другого не останется. Но пока Клей мог продолжать искать. Если был один бриллиант, значит, есть и еще.
Плохо, что Мелайн начала дразнить его глупой песенкой. Что там, черт возьми, были за слова?
Господи! Он не мог позволить себе терять ни дня.
Клей медленно слез с постели и начал готовиться к отъезду в Бонтер.
Глава 19
Дождь не прекратился. Дейн так и не появилась. Флинт в гневе метался по дому.
– Она была на кухне, – в сотый раз сказала Оливия. – Она и Праксин. Они варили варенье. Флинт, ради Бога, я уже тебе сказала...
– Почему она побежала?
– Я не знаю. Откуда мне знать?
– Черт!
– А Праксин сказала, что котел с кипящим сиропом перевернулся чуть ли не на нее? А потом она просто исчезла? Как это возможно? Конечно, она наверху. А может, у Найрин?
– Очень маловероятно, – прорычал Флинт, вглядываясь в пелену дождя. Хорошо для урожая, но не для путника, что окажется застигнутым этим дождем...
Черт, она могла поскользнуться и упасть, и сейчас, быть может, лежала где-то, беспомощная, как Мелайн, во власти, возможно, той же силы...
Он не мог думать об этом.
Проклятие...
Флинту надо было давно все прояснить. Он слишком долго откладывал, он слишком грубо ее предал, и ей некуда было идти...
И все же она исчезла!
Дождь не переставал. Невозможно было определить, день на дворе или ночь. Но только небо внезапно почернело совсем и поиски приобрели лихорадочность отчаяния.
Что, если она была сейчас в чистом поле?
Из ее комнаты совершенно ничего не пропало, она не собиралась уезжать, не может такого быть, и все же, раз ее не было в доме, значит, она где-то там...