Желая страстного возмездия
Шрифт:
– Входи. – Он сделал шаг в сторону.
Почему-то она ждала большего от разговора на крыльце – возможно, хотела немного перевести дух. Но пришлось послушаться и войти в полуосвещенный холл.
– Не слишком роскошно. – Он дернул плечом.
– Зато уютно.
– Пожалуй, даже слишком. Но мне нравится.
– Представляю. – Фейв вошла в гостиную, залитую светом. Вся мебель была сдвинута в центр. – Наверное, сложно возвращаться.
– Хочешь расспросить о личной жизни, чтобы узнать детали моего вкуса? Должен признаться, на
– Я понимаю. Нет, это не был наводящий вопрос. Я просто… заметила.
– Тебе было восемнадцать, когда началось расследование исчезновения моей жены. А когда ты училась, я был под домашним арестом. Во время моего пребывания за решеткой ты начала свой бизнес… и вот ты здесь.
– За пять лет многое может произойти.
– О да. Или абсолютно ничего, и это гораздо хуже. Жизнь в камере чертовски монотонна, ничего не меняется. И хорошо, потому что перемены в тюрьме – это когда тебя пырнули ножом.
– Тебя… тоже?
Он хмыкнул и задрал футболку. Фейв смотрела, пытаясь осознать увиденное. Еще одна татуировка, птица в свободном полете. Скульптурные мышцы. Золотистые волоски. И ниже, прямо под птичьим крылом – уродливый шрам.
– Однажды. – Он опустил футболку.
Фейв поежилась, пытаясь избавиться от ощущения, что птица каким-то образом перелетела с его кожи внутрь и теперь билась там, пытаясь вырваться на свободу.
– Что произошло?
Она положила руку на живот, успокаивая себя. Что с ней происходит? Неужели она так переживает из-за того, через что ему пришлось пройти? Или виной тому оголенный торс? Если так, то гормоны явно ее подводят. Когда человек рассказывает тебе о ножевом ранении, ужасно примитивно и даже невежливо так реагировать на его тело.
– Я заставил этого подонка пожалеть, что мы вообще встретились. – В его глазах поселился арктический холод.
– Понятно.
– Сомневаюсь, и это хорошо. Нет, я не убил его, иначе бы меня не выпустили из тюрьмы. – Леви сел на стул. – Но проигнорировать подобное? Нет. Я получил пару отметин от его лезвия, он – от моих кулаков. Люди быстро поняли, что со мной лучше не связываться.
– Не сомневаюсь. – Фейв села напротив, радуясь, что между ними стоит огромный дубовый стол. – Это твоя мебель?
– Нет.
– Хорошо. В ней нет ничего неправильного, но, если ты привязан к чему-то подобному, – постучала она по дереву, – будет сложнее придумывать дизайн. Я предпочитаю полную свободу.
– Я предпочитаю полную свободу в жизни. – От его ухмылки тело Фейв бросило в жар.
– Конечно. Я не имела в виду… ты знаешь, что я не хотела…
– Успокойся, меня не так легко обидеть. Если только ты не пырнешь меня ножом.
– Хорошо. – Она порылась в сумочке и вытащила блокнот. – Насколько большим должен быть твой дом?
– Большим. Это огромный кусок земли.
– Сколько спален?
– Одна.
– Если тебе достаточно, то хорошо. Но… гости?
– Ко
Фейв прочистила горло и задумчиво постучала карандашом по блокноту.
– Хорошо. Но ты можешь захотеть больше спален.
– Зачем? Для оргий? Даже тогда нам хватит одной большой комнаты.
– Ладно. Если ты хочешь огромный дом с одной спальней, пусть так и будет. – Она чувствовала, что предательский румянец уже близок, и отчаянно пыталась этого не допустить. От их разговора в воображении всплывали картинки, как он ласкает женщин, особенно ту блондинку. И эти картинки были лишними.
– Я и не знал, что заказ проекта включает в себя осуждение. Мне казалось, что он предполагает дом, сделанный по моим предпочтениям.
Она вскинула голову, услышав, как разговор принимает более привычный ход. Высокомерные мужчины нанимали ее, чтобы не слушать.
– Да, ты нанял меня для разработки дизайна – и подозреваю, именно потому, что хотел видеть в нем мою руку. А значит, я буду делать свои комментарии. И если ты думаешь, что принимаешь решения, то это глупо. Я оказалась на своем месте не потому, что слепо рисовала планы, возникшие в голове людей без образования. И если я хоть в чем-то понимаю, то это в зданиях. Домах. Их дизайне. Я хочу понять, что ты чувствуешь, и превратить это во что-то конкретное. Настоящее. И если ты действительно хочешь одну спальню, то так и будет. Но если ты хочешь, чтобы твой дом рисовала компьютерная программа, то нет. Я не она. Я… художник.
Ладно, так далеко она обычно не заходила, но он ее раздражал. И возбуждал. Недопустимо.
– Пространная речь.
– Я знаю себе цену. И знаю, что я делаю хорошо.
– Я уважаю это… в каждом.
– Тогда уважай и мои возражения. Я делаю это не ради развлечения.
– Если тебе станет от этого лучше, можешь сделать несколько спален.
– Ну комнаты там точно будут. Ладно, и подумай о стоимости для продажи.
– Незачем.
– Никогда не знаешь – возможно, когда-то ты захочешь это сделать. Ванные комнаты?
– Столько, сколько считаешь необходимым. Раз ты хочешь несколько спален, то, видимо, и количество ванных комнат должно быть определенным.
– Ну, тебе понадобится немало. Для оргий. – Она прикусила язык.
– Да. Последнее, чего ты захочешь, чтобы всем одновременно понадобилось в туалет, когда он один на всех.
Она глубоко вздохнула и выдохнула. В разговоре многое о нем становилось ясным, и это важно. Его дерзость, проблески юмора в темноте – вопреки или благодаря ей. Жесткость, умение не унывать и не сдаваться. Все это выскакивало из него, как лезвие из складного ножа. Из маленькой идеи начало вырастать что-то оформленное, похожее на то, о чем она думала в их первую встречу. Как она использует линии и углы, чтобы избавиться от дверей, но сохранить чувство приватности и избежать тесноты.
Конец ознакомительного фрагмента.