Железная леди
Шрифт:
– Очень необычный случай, – объявил доктор Мерсенне. – Вы правы насчет следа от укола, мадам Нортон, но его произвели не обычной медицинской иглой. Подкожная игла, даже самая тонкая, всегда полая, а инструмент, которым укололи руку нашего друга, полым не был. Более того, он оторвал приличный кусочек живой плоти. Весьма грубая и неумелая работа. Мадемуазель.
Доктор Мерсенне кивнул мне, а Годфри пригласил его устроиться в обитом ситцем кресле и предложил стакан бренди. Я еще не встречала врача, который отказался бы от выпивки, а уж французы тем более не были исключением.
– К тому же, –
– Его внимание уже было полностью сосредоточено на одной персоне из нашей компании, – заметила Ирен. – Так вы уверены, что нашему гостю не ввели недавно дозу яда?
– Как я могу быть уверен, пока несчастный не умер? – Доктор долго и непринужденно смеялся над собственной шуткой. – Ваши английские врачи, – наконец сказал он, как и все остальные, делая ложное заключение, что раз Ирен замужем за англичанином и подруга ее англичанка, то и она сама из Британии, а не из Америки, – вероятно, определили бы диагноз с помощью более серьезных инструментов, но я полагаю, что человек страдает от хронической лихорадки, которой заразился на Индийском субконтиненте.
– Индия. – Годфри сощурился и соединил пальцы домиком в любимом жесте адвокатов. – Его одежда, безусловно, указывает как раз на ту часть глобуса.
– Я не видел его одетым. – Доктор допил бренди и поднялся, снова держа в руке свой потрепанный черный саквояж. – Но его цвет лица говорит о многих годах, проведенных в чужом климате, если он действительно англичанин, как вы предполагаете.
– Он обратился к нам по-английски, – подтвердила Ирен, – или, вернее, он обратился к мадемуазель Хаксли на этом языке. Произношение было идеальным.
– Как и ваше французское произношение, мадам, – галантно произнес доктор Мерсенне с поклоном, который мне показался слишком низким и долгим.
– И то верно. – Годфри повел доктора к выходу, поясняя: – Внешность бывает обманчива, как и восприятие на слух. – Вскоре оба уже оказались около парадной двери.
– Итак? – спросила я Ирен. – Яд или лихорадка; будет он жить или умрет? Как большинство врачей, доктор Мерсенне ничего не объяснил.
Подруга пристально взглянула на меня. Люцифер выбрал момент, чтобы пробраться в гостиную и потереться о мою юбку. Ирен порылась в шкатулке из севрского фарфора на инкрустированном столике, выудив оттуда сигарету и спички, названные именем нашего кота [14] . Я считала, что ее привычка предварять ответ на простой вопрос подобной сценой весьма раздражает.
14
Спички, изобретенные в 1826 году Джоном Уокером и запатентованные Сэмюэлем Джонсом, носили название «Люцифер».
Ирен улыбнулась мне сквозь завесу дыма – она выглядела, как заклинательница змей, вызывающая духов.
– Возможно, он страдает и от лихорадки, и от яда. У врачей так мало воображения. Судя по моим наблюдениям, ранке от укола вполне соответствует по размеру любая шляпная булавка из десятка тех,
– Шляпная булавка?
– Не нужно скептицизма, дорогая Нелл. Во многих случаях я успешно использовала шляпные булавки для защиты. Семь – десять дюймов заостренной стали не стоит недооценивать, особенно если опустить кончик в токсичное вещество. Шляпные булавки – все равно что миниатюрные рапиры, и часто лучшая защита для женщины. Почему бы не использовать их для нападения на мужчину?
– Никогда не рассматривала шляпную булавку как смертельное оружие, – призналась я, – но ведь я смотрю на мир невинным взором дочки священника. – При этом заявлении Люцифер сузил свои изумрудные глаза и запрыгнул мне на колени, где победно забил хвостом. – Почему этой твари обязательно тереться о мою юбку?
– Вероятно, невинные дочки священника столь же привлекательны для котов, как и для таинственных незнакомцев.
– Ну ясно, ты все никак не успокоишься! – вспылила я. – А ведь так и не сказала мне, выживет он или умрет.
– Я знаю не больше доктора Мерсенне, Нелл. – Ирен затянулась сигаретой, затем поднялась и улыбнулась мне, глядя сверху вниз: – Но одно я знаю точно: смуглый джентльмен наверху нуждается в постоянном внимании. Нам придется ухаживать за ним по очереди – тебе, Софи и мне.
– Я тоже могу подежурить, – сообщил Годфри, который проводил доктора и вернулся. – Кто пойдет первым?
Они стояли передо мной плечом к плечу, мои прекрасные друзья, и ласково смотрели на меня.
– Вероятно, сначала Нелл, – наконец предложила Ирен. – В конце концов, человек обращался к ней.
Невольно я так резко вскочила, что Люцифер свалился на пол с яростным шипением. На этот звук эхом отозвался из клетки попугай Казанова, но никакой шум не мог заглушить океанского шквала моего внутреннего смятения.
Комната больного всегда напоминает мне всенощную, на которую еще никто не пришел. Печаль от близкого соседства с болезнью, без сомнения, обусловлена моим прошлым дочери священника. С ранних лет я старалась быть полезной отцу и его пастве, и забота о страждущих являлась одним из дел, которое мог выполнять ребенок.
Стоило лишь задернуть шторы при дневном свете и расстелить постель, как наша веселая спаленка наверху приобрела слегка зловещий вид. Керосиновая лампа на комоде струила мягкий свет, которого едва хватало, чтобы различить фигуру лежащего в кровати.
– Он выглядит совсем по-другому, – пробормотала я, на всякий случай держась на расстоянии.
– Восхитительная личность, – произнесла Ирен; в ее голосе затрепетали драматические нотки.
– Как ты можешь судить? Ты ровным счетом ничего о нем не знаешь.
Ее глаза янтарно-карего цвета заискрились.
– Именно это и делает его восхитительным. Теории, дорогая Нелл, завораживают куда больше, чем точная информация. Что ты думаешь о нем сейчас?
– А он не?..
– Очнется? Не могу сказать. На данный момент он спокоен. Можешь изучать его без помех.
– Хорошо бы Годфри был…
– Лучше обойдемся без Годфри.
– Почему?
Ирен бросила на меня испытующий взгляд:
– Возможно, тебе захочется уединения, когда ты выяснишь, кто он такой.