Железная поступь свободы
Шрифт:
Причем, удивительно ясным голосом:
— А вы не могли бы… повежливее? Я все-таки аристократ и Президент… хоть и и.о. Вы же — просто военачальник.
И, не дожидаясь ответа, легким стремительным шагом председатель Совета Национального Возрождения двинулся прочь из залы. Генерал-полковник Эдвардс последовал за ним… но явно отставал. Вынужден был неуклюже семенить — и испытывал унижение.
«Мальчишка… — процедил он сквозь зубы, — аристократ гребанный…»
Как ни крути, а дель Гадо и впрямь оставался аристократом. И умудрялся-таки унижать даже своего патрона — невзирая на де-факто
У этого человека было много имен. В родном Пуэрто-Рико его нарекли Пабло Хименесом, после эмиграции он стал гражданином США Полом Хьюмэном. На Балканах его знали, как Ибрагима Горановича, на Кавказе — как Ильхама Заглоева. На Ближнем Востоке, за точность и эффективность он был прозван Скальпелем. И, наконец, для очередного формирования профессиональных ниспровергателей власти в очередной «банановой республике» этот человек именовался просто Инструктором.
На вопрос о профессии или роде занятий Хьюмэн-Хименес хранил многозначительное молчание, либо не без юмора именовал себя «свободным художником». Тем самым он совершал двойной обман — потому как не имела его деятельность ни малейшего отношения искусству… да и свободы в ней, по большому счету, не было.
Да, люди наподобие Пабло Хименеса вроде бы никому конкретно не служили, не давали присягу, не обязаны были хранить верность. Никому — кроме собственного кармана. Их называли «солдатами удачи», хотя удача в их делах решала не так уж много — гораздо меньше, чем опыт, умение и, разумеется, экипировка. Более правильным, наверное, было бы именовать таких людей «солдатами без армии» — с нанимателями вместо командиров и Золотым Тельцом, в качестве эквивалента «чувства долга».
И все же это была не свобода.
Наемничья стезя могла показаться веселой боевой вольницей разве что прыщавому подростку — насмотревшемуся кинобоевиков, наигравшемуся в компьютерные «стрелялки» и начитавшемуся комиксов… ну или книжек — примерно того же качества. Именно оттуда выходили и въедались в неокрепшие юные мозги такие категории, как «приключения», «путешествия» и, конечно же «никто никому ничего не должен». Хьюмэн-Хименес знавал немало «коллег», пришедших в профессию с такой вот требухой в голове. Да с нею, кстати говоря, и ушедших — навсегда и вперед ногами.
Хименес же уходить не собирался, поэтому вынужден был усвоить ряд несложных, но важных, истин. И перво-наперво осознать свою истинную роль — не супергероя, всесокрушающего и неуловимого, а лишь «винтика» в непостижимом для ума механизме.
Понял он и тот факт, что свобода в этом мире, по большому счету, отсутствует — существует лишь терпение. Терпение обладателей «слесарных инструментов» — способных, в случае надобности, закрутить любой из «винтиков» поплотнее, а то и вовсе выдернуть его и выбросить подальше. Во избежание же такой участи следовало, как минимум, не вызывать недовольства этих глобальных слесарей.
К своему ремеслу Хьюмэн-Хименес относился как к обычной работе — не больше и не меньше. Без лишних эмоций, избегая явных промахов и с пониманием, что умение приходит с опытом.
Как и любая работа, «скорбный труд» наемника большей частью состоял из рутины — и находчивый пуэрториканец
Когда очередная «невыполнимая миссия» все-таки выполнена, заказчик расплатился, а новое задание еще не замаячило на горизонте — вот тогда для «солдата удачи» и наступали поистине «золотые дни». Дни, когда он мог жить в свое удовольствие. Ради этих-то дней (какими бы короткими они не были) Пабло Хименес был готов рисковать собственной жизнью. И рисковал — хоть в джунглях, хоть в пустыне, хоть в горах Кавказа. Рисковал — и еще ни разу не имел повода считать этот риск неоправданным.
Не должна была стать исключением и эта миссия — невесть какая по счету в послужном списке Хименеса. Именно за ней Скальпель прибыл в аэропорт Сан-Теодореса — обычным рейсовым самолетом и без экипировки… пока. Последняя должна была прибыть в качестве груза — при условии положительного решения.
Вышеназванного решения ждала не только бездушная амуниция — ибо Хьюмэн-Хименес не собирался участвовать в этой операции в одиночку. Ему в помощь ожидалось прибытие целого взвода «коллег» — проверенных и опытных парней, со многими из которых Скальпель побывал не в одной «заварушке». Теперь они ждали своего часа… точнее, сигнала о том, что контракт подписан.
В аэропорте Сан-Теодореса Хьюмэн-Хименес не вызвал ни тени подозрений. Отчасти он добился этого благодаря своему покамест цивильному облику, отчасти… заурядностью. Да-да — ибо Скальпель не был единственным наемником, прибывшим в тот день в столицу Маньяды.
Представители данной (довольно-таки древней) профессии слетелись в беспокойную республику словно мухи к куче свежего навоза. И если мух привлекал запах, то наемников — дух наживы, что кружился над этой страной. Предстоящая операция сулила немалые барыши — судя по сумме транша, что США перечислили Маньяде «для содействия в поддержании правопорядка».
И, хотя Хьюмэн-Хименес понимал, что далеко не вся сумма будет потрачена по назначению, повод для слюноотделения у него все же был. Мысленно разделив сумму транша на примерное число наемников, требуемых для операции, Скальпель сразу смекнул: упускать такой шанс глупо. Глупо до непростительного — все равно как получить богатое наследство и целиком спустить его на выпивку и продажных девок.
Даже в среднем на одного бойца сумма выходила весьма и весьма приличная — чего не скажешь про время, требуемое на операцию. Последнее составляло сутки с момента начала. Данное обстоятельство делало возможный отказ от участия глупым вдвойне.
Посему Хьюмэн-Хименес предпочел не валяться на пляже Майами — откуда, собственно, он и был выдернут известием о выгодном деле. Узнав об оном, наемник немедля сорвался в путь — чтобы в энный раз шагать по аэровокзалу чужой для себя страны… и улыбаться окружающим своей безупречной белозубой улыбкой.
Улыбкой, похожей, скорее, на оскал хищника.
Обращение председателя Совета Национального Возрождения Хорхе Мануэля дель Гадо к гражданам Республики Маньяда.