Железная поступь свободы
Шрифт:
— Нет. В камеру я не пойду, — молвил он просто, — лучше дай мне что-нибудь огнестрельное. Пукалку свою… не стоит, а вот дробовик или винтовку…
— А огненной воды тебе не надо? — хмыкнул офицер, вставая из-за стола и протягивая руку к дубинке, — огнестрельное… Пойди проспись… по-хорошему. Не то придется помочь.
— По-хорошему, — повторил вполголоса Пако, — придется помочь… Да, пожалуй, придется помочь.
— Чего ты там бормочешь, забулдыга? — осведомился полицейский с раздражением в голосе.
И в следующее мгновение получил кулаком в ухо.
Пако бил
— Сам напросился, — прорычал он, хватаясь за кобуру.
Мозг этого служаки тем временем прокручивал варианты формулировки для рапорта: от «нападения на сотрудника полиции» до «я не я и лошадь не моя».
В последнем случае писать в рапорте следовало, конечно, другими словами. Вот только суть оставалась той же: и данный конкретный сотрудник, и вся полиция сразу, выдвигая подобную версию в качестве официальной, официально же открещивались от найденного подле участка трупа. В конце концов, не в раю живем — в грешном и суровом мире, где люди могут умереть. Причем, как естественным, так и, увы, «искусственным» путем.
Дежурный офицер как раз рассчитывал для Пако на последнее — выпустив в него аж несколько пуль подряд. И почти сразу же пришел в ужас — когда увидел, что незваный ночной гость не думает не то что умирать, но даже шелохнуться. Офицер еще раз, чисто инстинктивно (и в отчаянии) нажал на курок; пистолет ответил лишь бессильным щелчком.
— Повторяю, — терпеливо и спокойно проговорил Пако, — мне нужно оружие, и желательно…
Его дальнейшие слова потонули в нечленораздельном вопле дежурного офицера — который затем бухнулся на колени и принялся скороговоркой читать молитву. Офицер был весьма набожным человеком; в Пако же в тот момент он увидел не больше, не меньше, посланника Преисподней. Потому и молился — дабы прогнать нечистого.
Очень скоро молитва превратилась в истерический плач — достойный скорее женщины, чем мужчины. Хотя куда там: Пако не помнил, чтобы, к примеру, Ирма вела себя подобным образом. О жене Лукаса Мартинеса и говорить было нечего: поведением (а точнее — невозмутимостью) она как две капли воды копировала своего мужа. Наверняка, даже умирала без плача…
Табельный пистолет валялся на полу. Пако не решился ни подобрать его, ни, тем более, пристрелить то жалкое существо, что несколько минут назад было офицером полиции. Бывший шахтер лишь взял один из ключей, что висели на стене, и отправился в арсенал.
Когда он вернулся (разжившись штурмовой винтовкой), дежурный офицер все так же оставался коленопреклоненным. Из всех звуков, что выходили в тот момент из его горла, более-менее членораздельной была всего фраза: «Святая Дева, зачем ты оставила меня?..»
Не раз и не два за прошедший год Пако довелось нажимать на курок. И убивать — в том числе и безоружных. Происходи подобное в джунглях, он бы ни на минуту не сомневался — и судьба несчастного полицейского была бы решена в течение считанных секунд. Но в этот раз Пако с порога отмел такой вариант; он понимал, что уж чего-чего, а недостатка трупов на его совести сегодня не будет. Так что не стоило отягощать свою душу перед собственной встречей с Всевышним.
Посему Пако, подхватив винтовку, и стараясь даже не смотреть в сторону дежурного офицера, молча покинул участок. И решительным шагом направился к Президентскому Дворцу.
На счастье, территория подле Дворца уже не была огорожена. Пако не встретил там ни янки на «хамвиках», ни КПП, о которых говорил Диего. Видимо, нужда и в тех и в других быстро отпала — как только миновала угроза режиму дель Гадо. Режиму, который, при всех своих недостатках, все-таки придерживался золотого правила не гадить там, где живешь. И, по крайней мере, в столице поддерживал относительное спокойствие и порядок.
Потому, собственно, до сих пор и не слетел.
И все же один КПП перед Дворцом обнаружился — непосредственно у ворот. Дежурили там, правда не янки, а бойцы недавно организованной Национальной гвардии. Это подразделение, набранное из беспринципных типов и отщепенцев вроде Кике Лизоблюда, было обучено штатовскими инструкторами. И обучено, надо сказать, неплохо: во всяком случае, те же охранники «Джаббер Форест» по боеспособности не шли с ним ни в какое сравнение.
Но вот экипировка гвардейцев оставляла желать лучшего: ни бронежилетов, ни пуленепробиваемых шлемов у бойцов не было. В этом Пако убедился, когда уложил одного из этих вояк с первого же выстрела — сделанного в ответ на приказ «стоять!».
Два других гвардейца немедля открыли огонь из автоматов. Нечего сказать — стреляли они метко… вот только сразить Пако были не в силах. Бывший шахтер зашатался, но устоял на ногах; и мало того — начал стрелять в ответ.
Гвардейцы не были столь набожны, как давешний полицейский из участка, посещенного Пако. Стойкость незваного визитера они восприняли не как происки Князя Тьмы, а списали на некую специальную экипировку.
Соответственно, ни молиться, ни тем паче впадать в истерику бойцы Национальной гвардии не собирались. Однако, не намерены они были и погибать. И потому оба гвардейца, не сговариваясь, отступили… а может и бежали к парадному входу во Дворец. Не забыв предварительно дать сигнал тревоги.
Сделав пару выстрелов вслед, Пако устремился за ними.
К слову сказать, отступление, предпринятое гвардейцами, не имело даже тактического смысла. Более того, оно являло собой грубейшую стратегическую ошибку — поскольку одиночного или малочисленного противника было больше шансов задавить массой именно на открытой местности. Невзирая на экипировку или боевой опыт.
В узком же коридоре (либо в замкнутом пространстве) у данного противника, напротив, имелось преимущество. Во всяком случае, поднятые по тревоге, бестолково мечущиеся по дворцовым коридорам гвардейцы не раз и не два оказывались с Пако один на один. И заканчивали свою службу примерно одинаково — весьма приличной дырой в голове.