Железная звезда
Шрифт:
Сегодняшний сеанс окончен.
Во время любого сеанса — а обычно их примерно три в неделю — мы, не желая привлекать к себе внимание, оперируем не более чем пятью-шестью миллионами долларов. Наша прибыль без учета налогов составляет около девяти процентов в неделю. Несмотря на разветвленную сеть в Гане, на Фиджи» на Каймановых островах, в Лихтенштейне и Боливии, созданную нами для укрытия от налогов — через нее мы «отмываем свои деньги,— мы можем прогонять через нее лишь около пяти процентов от всего капитала в неделю. Эта система позволяет нашей троице жить вполне прилично. Начав шесть лет назад в возрасте
Вот-вот наступит время следующего сеанса. Я должен передать (сейчас -п) котировки из вторника на ценные бумаги в портфеле, оставшемся с прошлой недели, чтобы он смог принять решение касательно того, что продавать. Я уже знаю, что он продал, но не стану портить ему удовольствие, сообщая об этом. Мы ведем себя друг с другом по-честному. После того как я закончу транслировать (сейчас -п) эти цены, снова на линии появится (сейчас +п) и передаст мне полностью новый список бумаг, в отношении которых я должен выработать свою позицию до того, как в четверг утром откроется Нью-Йоркская биржа. Тогда в четверг он сможет получить прибыль. Так мы и движемся от дня ко дню, по очереди смещаясь от одной роли к другой.
Однако именно в этот день в нашу жизнь вошла Селена.
Я допил вино, подал знак официанту, и в этот момент в Небесный зал вошла стройная темноволосая девушка. Одна. Высокая, изящная, восхитительная. В дорогом, льнущем к телу мономолекулярном платье. Под воздействием сложных программ смещения длины волн оно непрерывно менялось, включая и состояние полной прозрачности, от которого слепило глаза, и в то же время, поскольку это длилось совсем недолго, одеяние позволяло соблюдать определенную степень скромности. Черты лица под стать роскошному наряду: широко расставленные, блестящие глаза, изящный нос, твердая линия губ, слегка обведенных зеленым. Кожа необычно бледная. Никаких драгоценностей я на ней не разглядел (зачем золотить золото, зачем красить лилию?), но на прекрасной левой скуле был нанесен маленький ультрафиолетовый рисунок, избранный, очевидно, потому, что становился виден только в уникальном освещении этого зала.
Она мгновенно покорила меня. В ней было смешение черт, делающих ее неотразимой: она казалась одновременно застенчивой и необыкновенно сильной, пылкой и уязвимой, уверенной и смущенной. Девушка оглядела зал, по-видимому разыскивая кого-то, но не находя. Ее взгляд встретился с моим и... задержался.
Где-то в сознании (сейчас -п) резко сказал: «Я не воспринимаю тебя, (сейчас +п). Я не воспринимаю тебя!»
Я не обратил на него внимания. Встал. Улыбнулся девушке и жестом пригласил ее за свой столик. Сбросил «Гералд трибьюн» на пол. Бывают мгновения, когда есть вещи поважнее наращивания капитала на пять процентов в неделю. Она с благодарной улыбкой кивнула и приняла мое приглашение.
Когда между нами оставалось шагов двадцать, моя связь с (сейчас -п) и (сейчас +п) исчезла.
Я не имею в виду, что просто возник перерыв в процесс» передачи слов или данных. Я имею в виду, что утратил всякое ощущение присутствия более раннего и более позднего «я»;
Я ощутил ужасное одиночество, ощутил гораздо сильнее, чем это может произойти с обычным человеком, поскольку мне было ведомо чувство товарищества, недоступное простым смертным, и испытал сильный шок от этого внезапного разрыва.
Потом Селена уселась рядом со мной, и ее близость полностью затмила для меня все.
— Не знаю, где он, и мне все равно,— сказала она.— Он слишком часто опаздывает. С ним все кончено. Привет! Я Селена Хьюз.
— Арам Кеворкян. Что будете пить?
— Шартрез со льдом. Зеленый. Я поняла, что вы армянин; едва пройдя половину зала.
Вообще-то я болгарин, в тринадцатом поколении. Армянское имя меня полностью устраивает. Я не стал поправлять ее. К нам заспешил официант; я заказал шартрез для нее и коктейль с сакэ для себя. Ее красота тревожила, ошеломляла, изумляла. Мы подняли бокалы, и в этот момент я на пробу потянулся к (сейчас -п) и (сейчас +п). Молчание. Молчание. Но... здесь была Селена.
— Вы не из Лондона,— сказал я.
— Я много путешествую. Время от времени останавливаюсь и здесь. Вообще-то я из Далласа. Слышите мой техасский акцент? А сейчас только что из Лимы. Каталась на лыжах в июле. А теперь вот Лондон.
— И куда дальше?
— Кто знает? А вы чем занимаетесь, Арам?
— Инвестициями.
— Зарабатываете таким образом на жизнь?
— Можно сказать и так. Стараюсь, по крайней мере. Не хотите ли пообедать со мной?
— Конечно. Здесь, в отеле?
— Снаружи жуткий туман.
— Что да, то да.
«Превосходно».
На вид я дал бы ей двадцать четыре, самое большее — двадцать пять. Возможно, недолгий брак три-четыре года назад. Личный доход не выдающийся, но вполне приличный. Опытная женщина, хорошо знающая мир, но каким-то чудом сохранившая в сердце своем невинность и волшебную мягкость души. Я влюбился в нее мгновенно.
От второго коктейля она отказалась, сославшись на то, что ей нужно в туалет.
— А я пока распоряжусь насчет обеда,— предложил я.
Я провожал ее взглядом. Летящая походка, безупречная осанка, изящные лопатки. Когда она отошла от меня примерно на двадцать футов, я внезапно почувствовал возвращение своих других «я».
— Что происходит? — накинулся на меня (сейчас -п).— Куда ты исчез? Почему не передаешь?
— Пока не знаю.
— Где, черт побери, цены вторника на переходящий остаток наших ценных бумаг с прошлой недели?
— Позже.
— Сейчас!Прежде чем ты снова пропадешь.
— Цены могут подождать,— сказал я, отключил его и обратился к (сейчас +п).— Спокойно. Что тебе известно такого, о чем следует знать мне?
— Мы влюбились,— ответил я, отстоящий от меня теперешнего на сорок восемь часов вперед.
— Это и так ясно. Но что нас разъединяет?
— Она гасит пси-поле. Впитывает всю энергию передачи, которую мы излучаем.
— Немыслимо! Никогда ни о чем подобном не слышал.