Железные лорды
Шрифт:
Он посмотрел вниз.
Перед ним лежало безжизненное тело отца — и отец был перевязан!
Хотя глаза его уже остекленели и смотрели в одну точку. Хотя глаза его были серыми, призрачно-неправдоподобными, мертвенно-серыми. Отец был мертв. И перевязан. Хотя повязка была совсем ни к чему. Но кто?.. Не бандиты же?.. Орик был мертв, мертв после удара мечом…
Джарик снова осмотрелся. Дым клубился в воздухе. Он закашлялся. Глаза его невыносимо щипало. Вокруг никого не было. Никого, кто бы мог перевязать отца. Кроме Торси. Она и Джарик были единственными, оставшимися в живых в селении, которое называлось Ошинсайд. В селении, жители которого никогда не знали врагов.
Джарик взглянул на Торси. Глаза девочки были устремлены на него и в ничто. Они были огромные и расширившиеся, полные страдания. Это была она и не она. Она стала другой. И никогда она не будет прежней Торси. Никогда не будет той, что была. Как и сам Джарик.
Но это не проливало свет на тайну перевязки Орика.
По сравнению со случившимся это была мелочь. Джарик положил руки на тело Орика и отдернул их. Пламя бушевало вокруг. Джарику было жарко, дым щипал глаза и ноздри, текли слезы, он обливался потом. Им с Торси нужно уходить отсюда, где все мертво и охвачено огнем. Мир был мертв и охвачен огнем. Но Орик уже закоченел. Дыхание смерти коснулось его. Джарик сделал усилие над собой и положил руки на холодное серое забинтованное лицо, на неподвижные холодные губы отца.
– Я пойду за ними и убью их. Я клянусь в этом солнцем, луной и богами земли. Я клянусь. Я пойду и убью этих зверей. Услышь клятву Джарика! Я отомщу за Орика, за Танаме, за того, кто должен был стать Саком!
Торси дико вскрикнула.
2. Джарик Ориксон
Торси оглядывалась на дымящийся разрушенный мир ее жизни. Спокойное море как ни в чем не бывало лизало днища лодок, шепотом прощаясь с Джариком и Торси. В небе сияло ласковое солнце, и лениво плыли облака, светло-голубые, как глаза стариков.
Торси шла за Джариком. Что еще ей оставалось делать? Джарик задумал месть и он отомстит. Он что-то бормотал про себя, как выживший из ума старик, он готовился к безнадежному путешествию туда, куда он и сам не знал. Бандитский корабль пришел с северо-востока. Джарик мог грести. Ему было всего восемь лет и оставалось двенадцать, чтобы стать мужчиной. Но он должен был стать им сейчас. Сотни ран на двух сотнях тел кровавыми ртами взывали к мести. Он был Джарик. Он был силен и мог грести. Он должен найти бандитов, найти их страну и там, во имя Орика и Танаме, во имя Ошинсайда, он должен убивать и убивать.
Не вся пища в Ошинсайде была украдена или сожжена. И не вся одежда. Джарик нашел даже три ножа. И большое копье Дундрика. Оно было слишком длинным и тяжелым для его восьми лет. Джарик положил его в лодку. Затем три плаща с капюшонами. Теперь уже не имело значения, чьи они. Это были хорошие плащи его народа, сделанные из шерсти овец его народа. Джарик положил их в лодку.
Они уже были готовы отправиться в путь, когда Торси вспомнила о том, что морскую воду нельзя пить. Торси была на год старше его. Он решил стать мужчиной, но Торси вспомнила, что нужно взять воду. Да, она была на целый год старше.
– Вода! — сказал он. — Вода! Мы должны взять много воды.
И они принесли много воды и погрузили в лодку, которая принадлежала Отину, сгоревшему вместе с домом, где он пытался спасти жену и ребенка. Лодка уже не нужна Отину.
Она была длиной десять футов. Один конец ее был квадратный, другой — заостренный. Там было две скамьи, два весла и глубокий ящик, куда Отин складывал пойманную рыбу. Лодка была сделана из хорошего дерева с обтянутой кожей, которую Отин покрывал жиром после каждого выхода в море. На лодке был сделан небольшой навес из старой кожи. Отин сделал его для своего сына, которого хотел приучить к рыбной ловле. Мальчик умер год назад в возрасте пяти лет. В Ошинсайде рождалось много детей, но много и умирало. А теперь в селении погибли все взрослые.
Джарик и Торси сели в лодку и сделали последние приготовления к трудному и опасному пути, ведущему к мести.
Они отправились в море — два ребенка. У девочки глаза были широко раскрыты, в них таился ужас. Все происшедшее на нее подействовало иначе, чем на Джарика.
Если Торси была пассивной, то Джарик стремился действовать, пусть глупо, неразумно, но действовать. Он что-то бормотал, то ли себе под нос, то ли обращаясь к сестре. Она молчала. Она ушла глубоко в себя, в самые глубины своего мозга. Пройдя по всем коридорам своего разума, она забралась в самый глухой закоулок и тщательно закрыла все двери за собой. Она заговорила только раз, когда напомнила о воде. И после этого снова замолчала. Она, казалось, ничего не слышала, только смотрела куда-то. Она не спорила с Джариком, хотя хорошо знала, что их путешествие в море совершенно неразумная и опасная затея.
И эти дети отправились в открытое море навстречу великой миссии Джарика. Отправились на гребной лодке, отправились неизвестно куда. Отправились, не имея никакого опыта в мореплавании.
Море держало их как в открытой пасти, готовясь проглотить одним глотком. Солнце, казалось, хотело показать им, каким оно может быть горячим даже здесь, на севере.
Джарик греб. Что ему еще делать, ведь его народ не имел опыта в мореплавании.
Он греб, и руки его покрылись мозолями; мозоли кровоточили, соленая вода разъедала раны, а он все греб. И лодка медленно продвигалась вперед. Он стонал и вытирал слезы — так мучительно больно было его рукам.
Но соленая вода спасла его от инфекции. Во всяком случае, раны его не воспалились.
Торси тоже гребла. Он говорил ей, когда ее очередь, и она брала весла, боролась с захлестывающими волнами. Затем он говорил, когда нужно остановиться, и она, не говоря ни слова, уступала место. Он греб больше, чем она. Ведь и это была его миссия. Торси ничего не говорила. Возможно, она даже не замечала, что он оберегает ее. Захваченный чувством того, что он стал мужчиной, и почему-то уверенный в успехе задуманного, Джарик хорошо себя чувствовал. Тяжелая работа и цель, которую он поставил перед собой, спрятали скорбь и горе, как тугие бинты прячут рану. Но он не понимал, какое прекрасное лечение он выбрал для себя. В этом его мозг был как и у других людей.
Но пройдет еще очень много времени, прежде чем он узнает, что отличается от остальных людей.
Джарик очень беспокоился о Торси.
Ведь он же мужчина.
– Я мужчина и я должен о ней заботиться.
И он заботился.
Должно быть, боги смотрели на этих двоих детей в северном море и смеялись, правда, беззлобно. Дети гребли, ели, спали. Ни сильные ветры, ни бури не приходили к ним. Легкий ветерок как будто ласкал их головы, когда они спали. Он гладил их волосы, как заботливая мать. Звезды в небе поблескивали, как ласковые глаза дедушки и бабушки. Из моря не появлялись морские чудовища.