Железный Человек. Экстремис
Шрифт:
Тем временем в техасском городе Остин доктор Олдрич Киллиан сидел за коричневым рабочим столом в тусклой желтоватой комнате. Интересно, думал он, почему «Фьючерфарм», компания препаратов будущего, выбрала себе такой блеклый офис: двухэтажное сборное здание в ничем не примечательном бизнес-центре? На них, конечно, давили ненадежные контракты – хотя бы только поэтому им пришлось переехать на север от Пармер-лейн, на полпути к Пфлюгервиллю, в район с недорогими помещениями, зато без единого магазина или ресторана. Но краска-то более яркого оттенка вряд ли обошлась бы дороже, чем эта. Когда доктор Киллиан не спал, он почти постоянно сидел в бежевом боксе, лихорадочно пытаясь обогнать время, влезть
«Да, хранилище спецпроектов взломали».
Доктору Киллиану было слышно, как его коллега, доктор Майя Хансен из соседнего бокса, разговаривает с репортером газеты «Стейтсмэн». «Да, мы решаем проблему, как я и говорила вашим коллегам из „Кроникл“. Да, я понимаю, что вы из другой газеты, и все же обратитесь к генералу Фишеру – так положено по протоколу. Нет, нет, доктор Киллиан занимается координацией на другом уровне».
Майя отбивалась от журналистов жестким ровным голосом и отчаянно пыталась оторваться наконец от телефона. К прессе она относилась еще более холодно, чем доктор Киллиан. Как и он, Хансен проводила во «Фьючерфарме» много часов подряд. У всей их команды терпение уже было на исходе – последние несколько дней выдались тяжелыми.
«Они знают, что из хранилища украли Экстремис». Доктор Киллиан вернулся к открытому документу, который начал печатать прошлым вечером. «За дверью сплошной хаос. Как же плохо тут все устроено. Никто понятия не имеет, что именно пропало и что с этим делать».
Он помолчал, нахмурил брови, постучал пальцами по столу и задумался, какое слово печатать дальше. К его сожалению, у него не было сигарет. Задолго до того, как в компанию устроилась Майя Хансен, когда она еще студенткой колледжа восхищала преподавателей и подумывала о карьере в науке, доктор Киллиан бросил курить – совет директоров «АэроВейпор» вынуждал отказываться от этой привычки на фоне исследований эмфиземы. Он несколько месяцев пытался заменить табак электронными сигаретами. С ними, по крайней мере, не приходилось жариться на солнце каждый раз, когда нужно было выходить на перекур. А вот сейчас сигаретка бы ему не помешала – успокоить нервы и приглушить злобные тирады Майи в ответ журналистам, хотя очевидно было, что это не поможет.
Майя была молода и привлекательна, а кроме того, эта девушка обладала острым умом и собственным мнением по любому поводу. Доктор Киллиан уступал ей в интеллектуальных способностях, а опыт и мудрость никак этого не компенсировали, что его беспокоило. Но вот никакого круга общения у нее не было. Ну и что, думал он. У нее нет времени на своих ровесников, друзей и отношения. Может, и на нас, мелких людишек, ей едва хватает терпения. Наверное, сложно быть настолько умной.
Благодаря ее работе Экстремис обогнал время на десяток лет вперед. Без нее они бы ни к чему не пришли и ни о каком выпуске речи, конечно, не шло бы. Если бы Майя Хансен не присоединилась к исследованиям, Экстремис так и остался бы на стадии задумки, размышлениями над которой Киллиан развлекает себя по выходным.
«Майя Хансен пришла раньше, – напечатал Доктор Киллиан. – Накричала на меня. Она всегда кричит и никогда не радуется».
«Нужно просто подождать, вора обязательно поймают и допросят. Я знаю, что не выдержу допроса. Я не могу даже в кафе доесть ланч и не разболтать все про все человеку рядом со мной. Или хоть посудомойке. Или кассиру. Кому угодно. Я выпустил на волю нечто жуткое».
Доктор Киллиан видел свое отражение в мониторе. Усталое, старое, изможденное. Он не облысел и не полностью поседел – волосы были грязно-бежевые, как и все остальное в комнате. Но год, который он провел почти безвылазно в лаборатории, перебиваясь с гранта на грант и хватаясь то за один, то за другой проект, оставил на лице морщины и следы истощения.
«Я знаю: сделано то, что должно было быть сделано, но моей ноши это не облегчает».
«Все письма в электронной почте, можешь поискать в ящике. Больше я ничего не могу. Пойми, это нужно было сделать».
Так ли? Доктор Киллиан задавался этим вопросом неделя за неделей. Нет, другого выхода не было. Или был? Оправданное ли было решение? И что, если он все же ошибся? Если совершаешь нечто ужасное, обрываешь несколько десятков жизней, но при этом спасаешь тысячи, имеешь ли ты право принести тех немногих в жертву ради большего блага? Математически это работало. Статистика показывала, что он прав. Он ученый – он верит фактам. Но сейчас пришло осознание, что в последние несколько дней логика была бессильна перед тем, что он человек. Он испытывал вину, он не мог жить с этим ощущением – как не смог бы вынести допрос.
«Меня трясет. Стало трудно печатать. До свидания».
Доктор Киллиан нажал кнопку «Печать», но не торопился вставать и идти к принтеру. Лучше пусть лежит там, где не запачкается.
Он выключил компьютер. Да, сам он выложил бы все, что они захотят узнать, но кодировка на жестком диске у него совершенная. Так можно выиграть время, чтобы Экстремис развернулся, показал всю свою мощь, силу и возможности инноваций, а через код так и не прорвется никто, кроме самых отчаянных программистов. Может быть, потратив уйму времени, ФБР тоже доберется до того, что на жестком диске, но его коллегам это не под силу. Они отличные специалисты-биологи и медики, но взлом программного кода к их сильным сторонам не относится.
«Это нужно было сделать», – снова подумал доктор Киллиан. Он протянул руку вправо и выдвинул ящик стола, где лежал заряженный пистолет. В соседнем кабинете доктор Хансен положила трубку и выругалась. Она швырнула какой-то предмет, и тот отскочил на пол с ее стороны их общей стенки. Журналисты ее порядком достали. Она доберется сюда за минуту и найдет записку в принтере. Потом по телефону вызовет врачей. Нужно не промахнуться, чтобы звонить ей пришлось уже в морг.
Доктор Киллиан взял пистолет в руку, проверил обойму и повернул дуло на себя. Снова зашел на сайт, где покупал оружие, чтобы проверить, все ли правильно сделал – раньше ему не приходилось иметь дело с пистолетами. Киллиан приставил дуло ко лбу между бровей, но затем передумал, немного опустил и засунул в рот. Он вспомнил знаки на мосту рядом с его малой родиной, где он провел самые важные годы становления, знаки, которые сухо рекомендовали тем, кто собирается прыгнуть с моста, передумать и позвонить по такому-то номеру. Лучше было тогда прыгнуть, думал он, и получить в свою честь скромную заметку в ежедневной газетенке, чем попасть на первые страницы, где, вероятно, скоро развернется громкий скандал с ним в одной из ролей. Вышибить себе мозги – немного кровавая развязка. Ну что ж, по крайней мере он добавит красок своему мрачно-бежевому рабочему месту – жаль, эту шутку никто не понял бы. Разве что его жена, если бы она у него была.
– Я никогда не влюблялся, – сказал доктор Киллиан вслух. Ему уже было не важно, услышит ли кто-то его слова. Через несколько мгновений ни одно из этих слов не будет иметь значения. – Никогда. И меня тоже никто не любил.
Он почувствовал, как по щекам бегут теплые слезы, пощипывая кожу на пути к подбородку. Доктор Киллиан никогда не думал, что его жизнь закончится таким вот образом, никогда ему в голову не приходило такое решение. В отношении Экстремиса он принимал верные решения – тут никаких сомнений, но неожиданно подступило чувство вины и стыда. Боже, стыда! Он пользовался уважением в научной среде. И не смог бы с этим жить. Может, со временем, когда Экстремис начал бы спасать жизни, люди поняли бы.