Железный крест
Шрифт:
– Что тут смешного? – несколько надменно спросил Педерсен.
– Ровным счетом ничего. – Патрик сделал знак Карин: потом объясню. – Конечно, мне хотелось бы знать, в чем там дело. Я был на месте преступления. Знаешь, отпуск отпуском, а работа работой.
– Можно и так сказать, – произнес Педерсен, по-прежнему без особой теплоты в голосе. – Так вот: удар тяжелым предметом по голове. Скорее всего, камнем, причем каким-то рыхлым камнем – в черепе найдены мелкие осколки. Какой-то известняк. Смерть наступила мгновенно – удар в левую височную область привел к обширному кровоизлиянию.
– Откуда нанесен удар?
– У меня складывается впечатление, что удар был нанесен сверху и сзади. Убийца стоял за спиной жертвы. Не левша – удар очевидно нанесен с правой руки.
– А что за камень? Не принес же он его с собой? Можешь сказать что-то подробнее?
Патрик почувствовал знакомый азарт. Все же самое естественное для человека – заниматься своим делом.
– Это уже ваша работа. Тяжелый каменный предмет – вот и все, что я могу сказать. Скорее всего, без острых краев. Типичное размозжение.
– Ну что ж, значит, нам есть из чего исходить.
– Вам? – саркастически переспросил Педерсен. – Ты же в родительском отпуске.
– Да… Ты прав. – Патрик сделал паузу. – Позвони, пожалуйста, в отдел.
– Да уж, учитывая сложившиеся обстоятельства, придется так и сделать, – ехидно расшаркался Педерсен. – Как ты посоветуешь? Брать быка за рога и звонить Мельбергу?
– Мартину, – инстинктивно отозвался Патрик.
Педерсен хихикнул.
– Я так и думал, но спасибо за подсказку. А почему ты не спрашиваешь, когда наступила смерть?
– Конечно! – спохватился Патрик. – И когда же?
– Точно сказать нельзя: слишком долго он там сидел в такую жару. Но примерно два или три месяца назад. Скажем так: в июне.
– А точнее нельзя определить? – Патрик задал этот вопрос, прекрасно зная, причем дословно, что скажет Педерсен. «Мы здесь не волшебники…»
– Мы здесь не волшебники, магического кристалла у нас пока нет. Июнь. На сегодня это все. Основания? Вид мух, сколько поколений мух и червей успело смениться за это время. Учитывая все данные, приходим к выводу – июнь. А чтобы установить дату точнее, придется работать. Твоим коллегам, я имею в виду. – Он опять хохотнул. – Ты же в родительском отпуске…
Патрик попробовал вспомнить, когда видел Педерсена смеющимся, и не смог. А тут за один разговор этот мрачный тип принимался смеяться раза три – его, представьте себе, насмешило, что Патрик в родительском отпуске. Он произнес дежурную прощальную фразу и нажал кнопку отбоя.
– Работа? – спросила Карин с любопытством.
– Да… Это по поводу текущего следствия.
– Старик, которого нашли мертвым?
– Сарафанное радио работает, как я погляжу…
Карин вновь прибавила шагу, и ему пришлось чуть не бежать, чтобы ее настичь.
Красная машина, проехавшая мимо, замедлила ход и встала в сотне метров. Патрик остановился – у него возникло чувство, что водитель рассматривает их в боковое зеркало. Неожиданно машина дала задний ход, и Патрик выругался про себя – только сейчас он сообразил, что это автомобиль матери!
– Привет, нет, вы только поглядите – гуляют себе на пару! – Кристина опустила стекло и вытаращила на них глаза.
– Привет, Кристина! Рада тебя видеть! – Карин наклонилась к дверце и чмокнула бывшую свекровь в щечку. – Мы переехали в Фьельбаку, и я наткнулась на Патрика. Он в отпуске с ребенком, я в отпуске с ребенком – почему
Кристина заглянула в коляску и издала звук, приличествующий, по ее мнению, для общения с годовалым младенцем.
– Замечательно! – сказала Кристина голосом, от которого у Патрика похолодело в животе.
– А ты куда собралась? – спросил он, не ожидая от ответа ничего хорошего.
– К вам, конечно! Давно не была. Испекла кое-что. – Она с улыбкой показала на пакет с булочками и коробку с бисквитом рядом на сиденье.
– Эрика работает, – обреченно промямлил Патрик, зная, что для матери это не аргумент.
– Вот и хорошо! Сделает перерыв и выпьет кофе с бисквитом, что может быть лучше! – Кристина включила первую скорость, удерживая сцепление. – Ты же тоже скоро придешь?
– Конечно, конечно… – Патрик лихорадочно пытался найти способ подсказать матери, что не стоит докладывать Эрике про их случайную встречу, но так ничего и не придумал.
Он проводил взглядом красный «пежо». Предстоит очередное объяснение.
Наконец-то она взяла разгон. Текст лился свободно и логично, за утро – четыре страницы. Совсем неплохо.
Эрика удовлетворенно откинулась на стуле. Вчерашнюю злость как рукой сняло. Зря она так… Ничего, надо приготовить к ужину что-нибудь вкусненькое. Перед свадьбой они оба старались держать форму, сбросили по паре килограммов, но сейчас как-то перестали на это обращать внимание. В конце концов, можно же иногда себе позволить, иначе жизнь становится неинтересной. Свиное филе под соусом из горгонзолы, к примеру. Патрик обожает.
Так тому и быть. С ужином вопрос решен. Она открыла дневник матери. Собственно, надо бы сесть и прочитать все зараз, но она почему-то никак не могла себя заставить. Эрика закинула ноги на стол и принялась разбирать красивый, но витиеватый, иной раз до непонятности, почерк. Пока ей попадались только бытовые подробности: что делала Эльси, чем помогала матери… Беспокойство за отца, деда Эрики, который постоянно был в море, и в будни, и в праздники. Мысли о жизни были по-детски наивны – за ними так и слышался тонкий девчачий голосок, и Эрике было очень трудно сопоставить эту интонацию с твердым, даже суровым голосом матери, которая никогда не говорила детям – ни ей, ни Анне – ласковых слов. Строгое воспитание… Да, так это и называется: они получили строгое воспитание.
На второй странице она вдруг наткнулась на знакомое имя. Даже два. Эльси записала, что была дома у Акселя и Эрика, потому что их родители уехали. Про это событие было написано довольно много, в основном мать поразило собрание книг, но Эрика никак не могла сосредоточиться. Два имени: Эрик и Аксель. Наверняка это братья Франкель. Она прочитала страницу несколько раз и сделала вывод, что мать встречалась с этими мальчиками довольно часто, вернее, с младшим, Эриком. Они дружили вчетвером – Эрик, Эльси, Бритта и Франц. Эрика попыталась припомнить, называла ли мать когда-нибудь эти имена. Нет. Не называла. А Аксель в дневнике Эльси предстает прямо сказочным героем. «Он такой смелый и красивый, почти как Эррол Флинн». Может быть, мать была влюблена в Акселя? Эрика еще раз перечитала относящиеся к нему строки дневника. Нет, это не влюбленность. Скорее, восхищение.