Железный крест
Шрифт:
– А ты удержишь?
– Неужели нет? Давай, давай! – Адам поднял руку, и Маттиас потянул изо всех сил.
Оказалось, это далеко не так просто, как он себе представлял, но Адаму в конце концов удалось ухватиться за подоконник, и Маттиас спрыгнул на пол, чтобы освободить ему место. Под ногами что-то тихо захрустело – в полутьме не разглядеть что. По звуку – засохшие цветочные лепестки.
– Что за черт! – У Адама тоже захрустело под ногами. – Боже, какая вонь!
– Я же говорил! – весело подтвердил Маттиас. Он уже немного принюхался и меньше замечал тяжелый запах в комнате. – Теперь
– А если кто-то увидит?
– Ты что, сбрендил? Кто нас увидит? Подними же шторы наконец!
Адам поднял рулонные шторы – одну за другой. Труд невелик – нажал кнопку, и те с жужжанием улетают вверх. В комнате стало светло.
– Ничего комнатка! – Маттиас с восхищением огляделся.
Помещение и в самом деле показалось им огромным. Все стены заняты книжными шкафами и полками – от пола до потолка. В углу у небольшого журнального столика – два кожаных кресла. В дальнем конце – гигантский письменный стол, а около него – старинный вращающийся стул с высокой спинкой. Адам шагнул вперед, но хруст под ногами заставил его остановиться. На этот раз они поняли, в чем дело.
– Вот это да… – прошептал Адам в изумлении.
Весь пол был усеян дохлыми мухами. Мухи валялись и на подоконниках. Ребята невольно вытерли руки о штанины.
– Фу, какая мерзость! – Физиономию Маттиаса исказила гримаса отвращения.
– Откуда их столько? – Адам уставился на пол.
Он, разумеется, видел американский сериал о судебных медиках, и вывод напрашивался сам собой. Дохлые мухи, запах… Он отбросил эту дикую мысль, но не мог оторвать глаз от стула, развернутого к ним спинкой.
– Маттиас?
– Да? – Его приятель тщетно пытался найти в сугробах дохлых мух место, куда можно было бы поставить ногу.
Адам не ответил. Он медленно двинулся к столу. Что-то внутри его подсказывало – лучше повернуться и исчезнуть из этого дома. Выпрыгнуть из окна и бежать куда глаза глядят. Но любопытство пересилило – ноги сами несли его вперед.
– Чего тебе? – переспросил Маттиас, но тут же осекся, увидев напряженное, покрытое каплями пота лицо Адама.
Тот протянул дрожащую руку к стулу. Кожа обивки была прохладной на ощупь. Он толкнул спинку и отошел на шаг назад. Стул начал поворачиваться… За спиной Адам услышал странные звуки – у Маттиаса началась неудержимая рвота.
Внимательные карие глаза отслеживали каждое его движение. Мельберг пытался сделать вид, что этого не замечает, но успеха не достиг. Пес не отходил ни на шаг и не сводил с него обожающего взгляда. Наконец Мельберг сдался, достал из нижнего ящика письменного стола кокосовое печенье и кинул на пол. Через две секунды печенья как не бывало, и Мельбергу показалось, что пес ему улыбнулся. Конечно, показалось. Ладно, по крайней мере, чистенький. Анника постаралась на славу – часа полтора мыла его с шампунем. И все равно Бертилю не особенно понравилось, когда сегодня утром он обнаружил пса в постели. Прямо у себя под боком. Блох простым шампунем не выведешь. Мысль, что шерсть собаки кишит крошечными злобными насекомыми, которые только и ждут удобного момента, чтобы на него наброситься, выводила Мельберга из себя. Впрочем, Анника поклялась,
– И как же мы тебя назовем? – спросил он у пса, подумав при этом, каким идиотом выглядит со стороны: надо же, солидный человек, полицейский, в служебном кабинете всерьез беседует с четвероногой шавкой!
Но имя надо придумать. Он огляделся в надежде найти какую-нибудь подсказку. Но в голову лезли только глупые, банальные имена: Фидо, Лудде… Нет, это все не пойдет. Вдруг он хохотнул – его посетила блестящая мысль. Если говорить по совести, ему не хватало Лундгрена, не то чтобы очень, но так, самую малость. Он, конечно, вынужден был его уволить, но… почему бы не назвать пса Эрнстом? В этом есть определенный юмор… Он снова хохотнул.
– Эрнст… что скажешь, старина? Звучит неплохо, а? – Мельберг достал из ящика еще одно печенье.
Конечно же, став Эрнстом, псина заслужила поощрение. А если разжиреет… ладно, не его, Бертиля Мельберга, забота. Через пару дней Анника наверняка найдет желающих взять пса, и тогда не будет иметь ровно никакого значения, сожрал он одно печенье или два.
От резкого телефонного звонка щенок подпрыгнул, как показалось Бертилю, всеми четырьмя лапами, и даже он сам вздрогнул.
– Бертиль Мельберг.
Он сначала не понял, о чем речь, – голос в трубке был такой взвинченный, на грани истерики, что он смог различить только отдельные слова.
– Извините, но вам придется говорить помедленнее. Повторите еще раз, что вы сказали…
Наконец он понял, и брови сами собой поползли вверх.
– Труп? Где труп?
Мельберг выпрямился на стуле. Пес, которого теперь звали Эрнстом, подражая хозяину, тоже выпрямился и навострил уши. Мельберг быстро записал адрес в блокноте и закончил разговор, крикнув только:
– Оставайтесь на месте. Никуда ни шагу! – Он вскочил со стула.
Эрнст, словно передразнивая его, тоже вскочил и завилял хвостом.
– А ты побудешь дома! – В голосе Мельберга прозвучали несвойственные ему авторитарные нотки.
Пес, к его удивлению, послушался и замер, ожидая дальнейших инструкций.
– Место! – вспомнил Бертиль стандартную команду и показал щенку на принесенную Анникой огромную корзину в углу комнаты.
Новоиспеченный Эрнст неохотно поплелся в угол, улегся в корзину и, положив голову на лапы, грустно уставился на хозяина, чем немало польстил его самолюбию – хоть одна душа беспрекословно выполняет его распоряжения. Вдохновленный этим послушанием, Бертиль пошел по коридору, крича, как кондуктор в поезде, всем и никому:
– Поступило заявление – найден труп! Поступило заявление – найден труп!
Из трех дверей мгновенно высунулись головы – тоже три, по числу дверей: рыжая – Мартина Мулина, седая – Йосты Флюгаре и угольно-черная – Паулы Моралес.
Мартин среагировал быстрее всех.
– Труп? – переспросил он и вышел в коридор.
Из двери в приемную появилась Анника.
– Позвонил какой-то подросток. Они с другом валяли дурака и влезли в дом между Фьельбакой и Гамбургсундом. Думали, хозяин уехал. И наткнулись на труп.