Железный крест
Шрифт:
Неожиданности начались в ночь на субботу. Он крепко спад, когда затрещал телефон, поставленный им на пол около кровати.
– Тетя Ванда тяжело заболела, – послышался голос в телефонной трубке. – Ее увезли в госпиталь в Варшаву.
– Was? – гаркнул он в трубку, как и подобает немецкому офицеру, внезапно разбуженному глубокой ночью.
– Проведать ее можно в воскресенье в госпитале Езуса, – сказал кто-то по-польски, будто и не слыша окрика.
Клос снова крикнул по-немецки, что это ошибка и польская наглость, а потом с размаху бросил трубку на рычаг телефона.
Для тех, кто прослушивал его разговоры,
Итак, в воскресенье, в пять часов, в ранее условленном месте встретится Клос с тем, кто сообщит ему подробности ареста Вонсовского. Лишь в воскресенье, в пять пополудни, а сейчас только наступал рассвет субботнего дня. Он вспомнил Вонсовского, который так недавно обнимал штандартенфюрера Дибелиуса, и сейчас этот самый Вонсовский…
Нет, все это не укладывается в голове. Что могло быть причиной провала? Неужели Дибелиус, приехав на охоту, заранее задумал арестовать Вонсовского? Что могло попасть в его руки? Может быть, те две пачки стодолларовых банкнот, которые привез ему Клос?
С чувством облегчения он вспомнил, что деньги передал Вонсовскому завернутыми в газету. К тому же он был в перчатках и не мог оставить отпечатков пальцев. Но есть Вонсовский, который его знает. Он, безусловно, твердый человек и опытный офицер разведки, но всякое бывает.
Дибелиус хвалился, что у него начинали говорить даже самые стойкие. Одновременно возникает другая загадка: как удалось избежать, ареста Рутинскому? А может быть, Дибелиус арестовал и его, а тот продал ему Клоса, а телефонный звонок – цена, которую Рутинский уплатил Дибелиусу за спасение своей головы? Но Клос тут же отказался от этой мысли.
На всякий случай он убрал, как мог, в квартире, пользуясь тем, что Курт еще спал, сжег над пепельницей несколько тонких листков бумаги с заметками, содержание которых знал на память, и отправился на службу.
Фельдфебель Патшке, начальник тайной канцелярии, подбежал к Клосу в коридоре.
– Шеф желает вас видеть, господин обер-лейтенант, уже дважды оправлялся о вас.
Клос в изумлении посмотрел на часы. Сержант понял его жест:
– Нет, вы не опоздали, его Рейнер явился слишком рано.
Клос постучал в массивные двери. Вытянулся, подойдя к письменному столу полковника.
– Прошу вас, садитесь, господин обер-лейтенант. У меня к вам долгий разговор.
Обходительный тон, безупречные манеры, только какая-то тревога в глазах. Неужели Рейнер чего-то боится? Полковник жестом пригласил обер-лейтенанта в кресло. Столь любезным он еще никогда не был.
– Я очень ценю ваше отношение к службе и доверяю вам, господин Клос. А поэтому приступим сразу к делу. Задание, которое я хочу вам поручить, очень важное и весьма деликатное. Именно поэтому я и решил доверить его вам, надеясь, что вы, как настоящий немецкий офицер, отличитесь.
– Люблю рисковать, – ответил Клос, – риск – благородное дело.
– Мы арестовали опасного агента, господин обер-лейтенант. Арест был произведен ведомством нашего друга Дибелиуса. Но, принимая во внимание важность этого дела, дальнейшее расследование мы решили проводить вместе. Это касается как службы безопасности, так и абвера. Поэтому я хотел бы это деликатное дело поручить именно вам, господин Клос, и весьма опытному, имеющему многолетнюю практику криминальной работы офицеру СД гауптштурмфюреру Лехсе. Вы его знаете?
– Да, знаю. Но кого арестовали? – спросил Клос, уже почти уверенный в своих предположениях.
Не отрываясь от бумаг, лежащих на столе, Рейнер рассказал Клосу о том, что произошло в охотничьем домике. При этом он не сумел скрыть своей неприязни я Дибелиусу, которому только благодаря сильному опьянению удалось открыть тайник. Затем Рейнер сообщил, что камердинер Вонсовского скрылся, и описал содержание тайника, но в какой-то момент внезапно остановился на полуслове.
– Все подробности найдете вот в этих бумагах. А сейчас хотел бы особо обратить ваше внимание, господин обер-лейтенант, на деликатность этого дела. Как вам известно, Эдвин Вонсовский аристократ, состоящий в родстве с двумя весьма знатными немецкими фамилиями. Было бы досадно и прискорбно, если бы… – Он замолчал.
Клос кивнул головой в знак того, что все понял.
– Прошу извинить меня, господин оберет, – медленно начал он, делая вид, будто слова даются ему с трудом. – Когда я приехал к вам с приказом генерала Верлингера, мне показалось странным, что Вонсовский находится с штандартенфюрером Дибелиусом в самых дружеских отношениях. Если мое впечатление было ложным…
– Нет, не было, Клос. Мы часто бывали у него все, а том числе и я. Вонсовский также посещал дом варшавского губернатора, а однажды был приглашен даже в Вавель. И скажу вам больше, я видел его в Берлине в доме… – Оберет вдруг заколебался: – Все дело в том, что ни один из этих визитов не должен быть связан с делом Вонсовского, не должен! Вы поняли? Если вы, господин обер-лейтенант, в чем-то сомневаетесь, скажите сейчас же. Я еще могу освободить вас от этого деликатного задания.
– Не имею никаких сомнений, – ответил Клос, – если речь идет о верности нашему фюреру, господин полковник.
– Этого мне вполне достаточно. С понедельника вместе с Лехсе можете приступить к выполнению задания. Не спешите, действуйте внимательно и осторожно. Я хочу, чтобы вы, господин Клос, правильно меня поняли. Мы с Дибелиусом не имеем права щадить врагов рейха, независимо от их положения и родственных связей. Однако мы не можем позволить, чтобы это скандальное дело бросило тень на ни в чем не повинных людей, которые, может быть, легкомысленно поддались личному обаянию Вонсовского, оставаясь при этом порядочными немцами и национал-социалистами. Какими методами будете вести следствие, это ваше личное дело. Но одно должно быть вне всякого сомнения: действовать надо эффективно, беспощадно в отношении врагов, с соблюдением необходимой тайны…