Железный Шакал
Шрифт:
Глава 28
Возвращение домой – Законный бизнес – Крейк видит возможность – Джез и кот
Дверь открыла долговязая девочка-самарланка лет двенадцати-тринадцати, с изящными чертами лица, враждебными карими глазами и смоляной кожей. От нее исходило подозрение и небрежная, хищная самоуверенность.
Ашуа не поддалась заблуждению. В этом возрасте она была точно такой же. Несмотря на внешние различия, она мгновенно узнала свою замену.
– Позволь, я угадаю, – сказала она по-самарлански. – Он нашел тебя на улице и стал воспитывать. Как у тебя со словарным запасом?
– Изысканный, – вызывающе ответила девочка по-вардийски. – Он предупредил меня о встрече с тобой.
– Ясно, – ответила Ашуа.
Девочка долго разглядывала ее и корчила презрительные гримасы. Нельзя было ни на минуту усомниться: она стремилась дать понять Ашуа, что и в грош ее не ставит. В конце концов она отступила в сторону и позволила ей войти в дом.
Маддеус сменил много жилищ, но все они рано или поздно превращались в развалюхи. Прекрасные диваны в зале были истерты и покрыты пятнами. Огромное зеркало помутнело. Краска на стенах облупилась. Крошечные окна покрылись грязью и почти не пропускали света. Переезжая на новую квартиру, Маддеус тут же роскошно ее обставлял, но само его присутствие губительно сказывалось на месте обитания. В своем нынешнем убежище он прожил три месяца, и оно уже оказалось в плачевном состоянии.
Ашуа следовала за девочкой по коридору с полуоткрытыми дверями. Здесь царила духота. Потолочные вентиляторы не работали.
И повсюду ей попадались на глаза незнакомые люди. У Маддеуса всегда собирались странные компании. Он окружал себя подсевшими на наркотики философами, художниками-декадентами и заблудшими душами, которые попадались в его сети. Дни пролетали за пустопорожней болтовней, подкрепляемой куревом и уколами. Некогда Ашуа считала его приятелей изумительными личностями, героически отказывающимися мириться с унылым прозябанием. Но все они стремительно угасали и скатывались на дно.
Уважая желание хозяина, Ашуа не посещала его, а Маддеус, похоже, произвел очередную перестановку. Избавился от старых друзей и завел толпу прихлебателей, которая будет ему интересна, но, увы, ненадолго.
Хотя был один человек, с которым Маддеус ни за что бы не расстался. Ашуа обнаружила его в кабинете: он сидел за столом и пил мятный чай. Разложение, охватившее дом, не затронуло это укрытие, однако болезненно-сладкий запах пота и невоздержанности не выветривался и отсюда.
Он взглянул на нее поверх очков. Осбри Фоле, преждевременно поседевший, подтянутый и узкоплечий. Осбри, помимо прочего, был бухгалтером Маддеуса. То есть управлял его финансами.
Ашуа нравился Осбри, и он тоже симпатизировал ей. Они стали своеобразными заговорщиками – две трезвых головы среди множества одурманенных. Он коротко кивнул ей, вложив, впрочем, в свой жест гораздо больше эмоций, чем она могла ожидать от него. Затем он вернулся к работе.
В конце коридора находилась двустворчатая дверь. Девочка открыла ее и впустила Ашуа внутрь.
Она очутилась в тесной комнатушке. Окна были задернуты тонкими красно-зелеными занавесками. В проникавшем сквозь них слабом свете медленно плавал слоями едкий дым. Помещение ломилось от дорогой мебели, которая выглядела неухоженной и обшарпанной. Сквозь наркотические испарения пробивался запах смерти, как в больнице.
Маддеус с полузакрытыми глазами раскинулся на позолоченной оттоманке. Рядом с ним на полированном приставном столике лежали серебряный шприц, резиновый жгут, курительная трубка и кучка других вещей. Между пальцами тлела, очевидно забытая, сигарета, превратившаяся в длинный столбик пепла.
Девочка шагнула за Ашуа, но та преградила ей путь.
– А сигарета?!
– Я разберусь, – пообещала Ашуа и захлопнула дверь перед ее носом.
Воздух в комнате был сизым и туманным. Ашуа будто попала в чужой сон. Она уже подзабыла ощущение нереальности, пронизывающее все места, где поселялся Маддеус. Здесь время и сознание сразу путались и выходили из привычной колеи. А она давно не бывала у него и успела привыкнуть к ясности.
Возможно, именно поэтому он и сказал, что ей следует покинуть его. Ей, видите ли, надо жить в Шасиите самостоятельно. После юности, проведенной возле него в качестве не то дочери, не то работницы, не то домашнего животного, ее вышвырнули на улицу.
Это причинило ей боль, но она рьяно кинулась в новообретенную независимость. Она быстро выучила местный язык и ознакомилась с нравами теневого мира. Ну а выживать различными способами было проще простого – она только тем и занималась, сколько себя помнила. Она заключала сделки, обзаводилась союзниками и врагами, воровала, когда было нужно, обманывала, если удавалось. Она хотела доказать ему, что она ловкая и умелая. Она прекрасно обходится и без него. А потом он увидит, что урок хорошо выучен, и заберет ее обратно.
Она никогда не думала всерьез, что ее изгнание лишь временно.
Ашуа села на оттоманку, вынула сигарету из его пальцев и погасила в пепельнице. Маддеус пошевелился, немного приоткрыл глаза. По его лицу медленно расплылась изумленная улыбка.
– Ашуа. Моя дорогая… – нечленораздельно промямлил он.
– Привет, Маддеус.
Он слабым движением указал на столик.
– Ты, наверно, не… – начал он.
Она взяла его руку в свои ладони.
– Ах да, – пробормотал он. – Ты ведь никогда этого не делаешь…
Его кожа совсем высохла. Кости были хрупкими, как у птицы. Он выглядел болезненным и изможденным. Она почувствовала, как что-то подступило к горлу.
Он продолжал улыбаться, как слабоумный.
– Я помню день, когда встретил тебя… – сказал он, но фраза осталась незаконченной. Слова оборвались под тяжестью неодолимой летаргии, под властью которой он находился.
А она бы предпочла это забыть. Она погладила его пальцы. Все в порядке. Не волнуйся.
Маддеус закашлялся и неуверенно потянулся за сигаретами. Ашуа молча взяла одну из золотого портсигара, прикурила и вложила ему в губы. Она столько раз повторяла это движение, что оно превратилось в рефлекс.
Он затянулся и вытянулся на оттоманке. Она поняла, что он стремительно «уплывает», и стиснула его руку, прежде чем он успел полностью отрешиться от действительности.
– Маддеус! – резко произнесла она.
Он очнулся и недоуменно посмотрел на нее. В его глазах появилось подобие сосредоточенности.
– Откуда ты взялась, моя дорогая? Разве ты не знаешь, что здесь может быть опасно?
Она попыталась выжать из себя улыбку, но она умерла на ее губах.
– Я уезжаю, – заявила она.