Железный ветер
Шрифт:
И некто в темноте решил, что это очень хороший момент для проведения небольших стрельб.
Линкор под невиданным в этом мире трехцветным, черно-белым вымпелом, теряющемся во мраке, распарывал морскую гладь в полном затемнении. Мощнейшие электромоторы вращали передачи, многотонные механизмы разворачивали трехорудийную башню. Баллистические ЭВМ, сопряженные для дополнительной точности и контроля со старыми проверенными шестереночными СУАО, считали, делая поправку на дальность, упреждение, температуру воздуха, влажность, то есть на все, что, так или иначе, меняет траекторию полета снаряда.
Сквозь мутное, подернувшееся паутиной трещин стекло узкого иллюминатора рубки Савелий увидел мгновенную вспышку во тьме. Он сразу же подумал, что
Металлические когти транспортера захватили новую болванку, поршень вдвинул ее в зарядную камору.
«Сынок», — неожиданно спокойно подумал Савелий Таланов.
Вокруг него кричали люди, пронзительно заливались сирены. Судовые машины оглушительно завывали, надрываясь в попытке вынести «пассажира» из-под огня. За дверью, перекосившейся в поведенном взрывом косяке, кто-то надсадно, монотонно вопил от боли. Но шестидесятилетний старик был спокоен, отчетливо понимая, что это конец.
«Сынок, пожалуй, мы больше не увидимся…»
Первый же стандартный снаряд 36.dm с радарным взрывателем точно поразил мишень, обрушив в море пылающие останки пассажирского дирижабля и похоронив в холодной пучине всех, кому выпала несчастливая судьба оказаться на его борту.
Глава 7
АЙВЕН И ЮТТА
Барнумбург, самоуправляющийся вольный город на границе между Священным Пангерманским Союзом и Францией, раскинулся почти правильной окружностью в излучине реки Нид, на западном берегу. Его история насчитывала более шестисот лет, и если у городов есть свои божества, то они, несомненно, благоволили «вольному городу печатников, шпионов и золота». Расположившийся между голландским Саарбрюкеном и Люксембургом, севернее французского Бузонвилля, он счастливо избег многочисленных европейских войн и усобиц. Исторически, еще с семнадцатого века, город стал центром европейского книгопечатания. В веке девятнадцатом, на фоне длительных франко-англо-германских усобиц, сюда стали стягиваться и финансы, ищущие тихой гавани посреди бурного моря большой политики и разрушительных войн. Окончательно статус одного из мировых финансовых центров за Барнумбургом закрепила общеевропейская война тысяча восемьсот семидесятых годов, положившая конец французской гегемонии, возвысившая союз германских земель и сильно подрубившая мощь Британии.
Деньги и печатные услуги — вот что предлагал Барнумбург миру. Десять процентов финансового оборота и половина всей печатной продукции Западной Европы приходились на город с населением в неполных два миллиона. Вольный город стал Меккой отделений крупнейших банков и известнейших издательств, в том числе «Фалькенштейн и полиграфические услуги», которое издавало книги Айвена Тайрента.
Ютта ожидала, что они возьмут такси, возможно, поедут на машине из проката, но небольшая парковочная площадка перед домом была пуста — обитатели уже разъехались по работе, остался лишь трехцветный микрофургон службы быта.
— Господин Айвен? — Она слегка повернулась к нему, выразительно приподняв бровь.
— Я подумал, а почему бы нам не полюбоваться красотами города? — безмятежно ответил он, вежливо, но твердо увлекая ее к калитке, отделяющей небольшой, поросший карликовыми акациями дворик от улицы. — Заодно мы с вами несколько познакомимся.
— Немного познакомимся, — автоматически поправила она.
— Да, мой немецкий нуждается в улучшении, — с той же безмятежностью продолжил он. — В самом деле, госпожа… Карлссон, вы давно последний раз проходили по утреннему городу? Ведь он очень красив, оглянитесь вокруг!
Ютта жила в Барнумбурге уже четвертый год, понемногу, маленькими шажками перемещаясь снизу вверх по лестнице дохода и географически — от окраин к центру. Начав мелким референтом в небольшом литературном агентстве, она в конечном итоге стала ассоциатом в одном из крупнейших издательских домов мира. Пусть и очень маленьким юристом, на подхвате у настоящих мастеров дела, но все же это был очень хороший старт, обещавший большие перспективы. Однако правоведов много, а доходных мест мало, и множество не менее, а положа руку на сердце, и более грамотных специалистов так и не смогли перешагнуть этот порог. Айвен Тайрент обратил на нее внимание, повинуясь неким своим причудам, и, соответственно, заставил и старших партнеров «Фалькенштейна» заметить молодую и перспективную работницу. Это был шанс, который нельзя было упустить и который целиком зависел от сумасбродства Тайрента.
— Да, конечно, вы правы, — ответила она, стараясь правильно смешать необходимую вежливость и проявление любопытства. Полчаса назад она представляла себе будущие карьерные успехи, к которым приведет ее работа с самим Тайрентом, теперь же назойливо вспоминался отвод ее предшественнику.
«Он мне не нравится» — так, кажется, он тогда сказал?
— Да, Айвен, очень красивый город, я с вами согласна! — попробовала она снова и почувствовала, как невыносимо фальшиво это прозвучало. Ютта окончательно смутилась и закусила губу, совсем как в детстве, когда долго, мучительно зазубриваемое стихотворение неожиданно забывалось. Обида охватила ее — на Айвена, сумасброда, который лишь парой действий полностью выбил ее из колеи, и еще больше — на себя. Она отвернулась, стараясь сдержать невольно навернувшиеся на глаза слезы.
— Ютта… — Айвен крепко, но в то же время как-то очень легко, очень мягко взял ее под руку.
Она посмотрела ему прямо в глаза и увидела, как легкая, очень доброжелательная улыбка осветила его простоватое лицо.
— Ютта, — повторил он. — Наверное, мне следовало объясниться сразу, чтобы не вводить вас в смущение.
Он сделал паузу и сбавил шаг. Теперь они неспешно шли, почти брели по улице, окаймленной каштанами. По бокам трех- и четырехэтажными коробками поднимались доходные дома, типовые строения, но каждое было украшено по-своему, где-то вимперги и ажурные окна, где-то мансардные крыши с фронтонами. И, конечно же, зелень, много зелени. Дворы, окаймленные традиционными тонкими решетками «под бронзу», были декорированы в соответствии со вкусами и возможностями владельцев и жильцов — аккуратно подстриженные деревца, красивые экзотические кустарники — детища французских генетиков от ботаники. Много цветов и разного вьюна. Всемирный «Экологический кодекс» очень строго ограничивал промышленное загрязнение жилых зон и прямо запрещал в городах любой автотранспорт кроме общественного. Он же поощрял всевозможное озеленение. Городской совет Барнумбурга, управлявший городскими делами, ревностно соблюдал положения «Кодекса», дополняя собственными нормами, благодаря которым «город печатников» был самым чистым и «зеленым» в Европе.
— Должно быть, мне следовало сразу предупредить вас о двух вещах, — продолжал Айвен. — Во-первых, я не сумасброд с туго набитым бумажником, которому нравится унижать людей…
Ютта вздрогнула, он словно читал ее мысли.
— …во-вторых, вам не следует меня бояться. Я могу показаться эксцентричным, но это от того, что я долгое время прожил в достаточно дальних краях, в совершенно иной культуре. Поэтому многое из того, что кажется вам естественным, для меня до сих пор необычно. И наоборот — привычные мне вещи иногда кажутся… странными для окружающих. Вас испугал мой отказ работать с тем законником?
Ютта молча склонила голову, едва-едва, но он понял.
— Дело в том, — серьезно продолжал Айвен, — что его имя — Генрих Гиммлер, оно будит у меня очень неприятные воспоминания, которые мне не хотелось бы вспоминать. Не очень радует работать с человеком, который каждый раз заставляет вспоминать… скверное.
Вероятно, тема и в самом деле была ему неприятна, немецкий Тайрента ухудшался с каждым словом. И Ютта решила, что следует перевести разговор с этой темы, неприятной и болезненной для них обоих.