Железный ветер
Шрифт:
Он встал, накинул плащ и решительно вышел.
Списанные военные машины пользовались стабильной популярностью в гражданском воздухоплавательном флоте. Как правило, они были уже достаточно изношены и требовали ремонта. Если машина предназначалась для пассажирских рейсов, к ремонту добавлялись немалые расходы по серьезной перепланировке и перестройке сугубо военной машины под цивильные нужды, демонтаж орудийных палуб, пусковых установок и прочей убийственной машинерии. Но надежность военной техники вполне окупала расходы — списанный дирижабль ВВС мог отслужить без проблем
Этот дирижабль не имел даже собственного названия, лишь бортовой номер, и подвергся минимальным переделкам. Вероятно, владелец линии рискнул поставить на рейс только-только выкупленную машину, рассчитывая неплохо заработать на внеплановом рейсе и таких же, как Таланов, бизнесменах, рвущихся в Исландию. Не напрасно рассчитывал, прямо скажем: если обычно подобный перелет обходился примерно в сотню марок, то теперь Таланов заплатил почти тысячу.
У двери капитанской рубки стоял матрос, невооруженный, но с очень решительным видом. Когда Савелий появился из-за угла, он приосанился и стал еще решительнее, наглядно показывая, что не пустит и пресечет. Впрочем, не на того напал, Таланов-старший командовал людьми сорок лет и прекрасно умел «включать начальника». И, что было самым существенным, корабль принадлежал норвежской компании, а норвежский Таланов знал прекрасно. Как и любой человек, занимавшийся рыболовством в «русском море».
— Матрос! — низким голосом прорычал он, подойдя вплотную к охраннику, приподнявшись на носках и угрожающе уставившись ему в переносицу. — Представься! Я — член правления компании, и я тебя уволю к троллям и акулам! С дороги!
И матрос сломался, сразу и бесповоротно.
В рубке Таланов использовал тот же прием, но с меньшей напористостью, разыграв вежливое недоумение делового человека, который очень, ну просто очень сильно спешит и обладает паем в «Воздушных перевозках Бьйорссонов». Пая у него, конечно, не было, но Таланов здраво рассудил, что если все в порядке, его просто выставят, а если не в порядке, то до проверки не дойдет.
Капитан, здоровенный северянин под два метра ростом, в щегольской белой форме, кратко разъяснил, что десять минут назад радар засек пять боевых термопланов английской приписки, полный дивизион многоцелевых тяжелых платформ класса «Пальмерстон». Британцы растянулись широкой цепью по вектору норд-норд-ост с интервалом примерно пятнадцать — двадцать миль. Командующий дивизионом вышел на связь, уточнил класс и цель «пассажира» и потребовал немедленно вернуться обратно, дальше путь закрыт. При сохранении прежнего курса «пассажир» будет сбит.
— Я знаю этого человека, — с истинно нордической краткостью пояснял капитан Таланову, — совместная учеба. Мало говорит, много делает, напрасно не предупреждает.
— Я теряю деньги, — попробовал было протестовать Таланов, но одного взгляда в глаза капитана было достаточно, чтобы понять — здесь угрозы и уговоры уже не помогут. Неизвестно, что связывало в прошлом англичанина и норвежца,
Таланов присел на маленький стульчик в углу рубки, прямо у двери, сцепил пальцы в попытке вернуть самообладание. Он столько сделал в этот день, столько сложностей победил, и теперь все планы рушились по какой-то злой прихоти судьбы и тронувшихся умом англичан… И без того тесная кабина словно сжималась, физически сдавливая его, мешая дышать. В горле запершило, воротник перехватил горло, как удавка. Таланов дернул ворот, крепкая ткань, настоящий «морской шелк», не поддалась с первого раза, Савелий с проклятием рванул снова, пуговицы с дробным перестуком посыпались по металлическому полу.
Он резко встал, собирая в кулак всю волю, подсчитывая, сколько личных средств может мобилизовать — если не удалось надавить, следовало подкупить.
Но Савелий опоздал.
За тридцать морских миль от дирижабля некто, скрывавшийся в ночной тьме, решил, что англичане слишком нерешительно, даже непозволительно мягко отнеслись к своим обязательствам, и отдал короткий приказ. Исполнители попытались его саботировать, ссылаясь на требования экономии, их короткий обмен приказами и отзывами подарил «норвежцу» почти десять минут.
Сейчас они истекли.
— Воздух! Воздух! — истошно завопил оператор радара. Все присутствующие в рубке закричали разом. Таланов перестал понимать резкие, почти панические команды. Единственное, что он сообразил — англичане запустили ракеты.
Савелий, действуя как во сне, вновь сел и крепко ухватился за сиденье. Инстинкт самосохранения требовал бежать, кричать, в общем, действовать. Но здравый смысл, пробиваясь сквозь волны паники, захлестывающей разум, подсказывал, что сейчас он не властен над своей судьбой и следует не мешать тем, кто хоть что-то понимает и может.
Капитан был опытен и умен, он все делал правильно.
Если бы это был новейший аэрокран типа «летающее крыло», способный «прижаться» к уровню моря и сделать более трехсот километров в час, если бы на нем не демонтировали узел постановки помех, возможно, все могло бы обойтись совершенно иначе. Но старенький дирижабль, списанный из войск ПВО Пангерманского Союза, представлял собой устаревшую «сардельку» со слабой вертикальной маневренностью, максимальной скоростью менее двухсот километров и был беззащитен перед ракетами с внешним наведением.
Два реактивных управляемых снаряда поразили машину одновременно. Это были вполне современные ракеты, рассчитанные на уничтожение объемных секционных машин, но «норвежец» не сдавался. Его корпус был разделен на десятки ячеек-секций с подачей газа по системе трубопроводов. Кроме того, после большой модернизации в сороковых ячейки сделали двухслойными, с пластификатором, мгновенно застывающим под воздействием воздуха. При падении давления через пробоины автомат-функциометр перекрыл подачу газа в поврежденные секции, а пластификатор «заварил» пробоины. Потеряв не более одной пятой грузоподъемной силы, дирижабль со снижением уходил на юго-запад.