Железо и кровь. Франко-германская война
Шрифт:
Новое республиканское руководство Франции в лице первого президента Третьей республики Адольфа Тьера до некоторой степени солидаризовалось с этими мыслями. Сам Тьер, как известно, в годы существования Второй империи являлся одним из самых жестких критиков политики Наполеона III и одним из немногих, кто в июле 1870 г. открыто выступил против войны. Тем важнее были его слова, произнесенные публично в 1872 г. в стенах Национального собрания, о необходимости для Франции «исправить ошибки, которые были совершены не ею, но которые она теперь искупает, поскольку позволила их совершить» [1216] .
1216
Annales de L’Assemblee Nationale. Paris, 1873. Tome 14. Seance du mercredi 13 novembre 1872. P. 18.
Французское
Помимо вполне естественного стремления представить виновником кровопролитного конфликта своего противника, дискуссия о виновности за войну выполняла важную функцию в становлении и Германской империи. Явные и мнимые устремления французов к реваншу после войны наилучшим образом питали образ неискоренимой «воинственности» этой нации, ее тяги к славе и первенству в мире, которые и стали главными причинами возникновения в 1870 г. конфликта. Коллективная вина французской нации или по крайней мере значительной ее части намного лучше подходила в качестве извлекаемой по тому или иному политическому случаю мишени для германских публицистов, нежели фигуры давно сошедших со сцены деятелей Второй империи или правительства национальной обороны. Немецкие историки бисмарковской эпохи придали надлежащий «наукообразный» вид этому растиражированному газетами образу [1217] . «Нация знает, что её существование находится под угрозой мести непримиримого врага», — писал в одной из своих статей один из крупнейших германских историков Генрих фон Трейчке [1218] . Этот тезис постоянно звучал в ходе немецких внутриполитических дебатов, особенно когда рассматривались проблемы военного строительства.
1217
См. подробнее: Godde-Baumanns B. Ansichten eines Krieges. Die «Kriegsschuldfrage» von 1870 in zeitgenossischem Bewusstsein, Publi-zistik und wissenschaftlicher Diskussion 1870–1914 / Europa vor dem Krieg von 1870. S. 175–201.
1218
Treitschke H.v. Aufsatze, Reden und Briefe. Bd.3. Meersburg, 1929. S. 610.
Единственный диссонанс в этот хор вносила позиция тогдашних лидеров немецких социал-демократов Августа Бебеля и Вильгельма Либкнехта. Они не только протестовали против присоединения Эльзас-Лотарингии, но и поддерживали тезис о том, что завоевания обрекают Германию на постоянную подготовку к войне и новые войны [1219] . Они единственные среди всех оппозиционных сил также рассматривали германского канцлера как прямого виновника и подстрекателя войны 1870 г. Впрочем, их голоса озвучивали мысли подавляющего меньшинства тогдашнего немецкого общества и тонули в общем хоре. По прошествии трех десятилетий от этих полемических тезисов своих отцов-основателей тихо отказалась и сама германская социал-демократическая партия [1220] .
1219
Losser A. Socialistes et democrats du Reichsland devant la question d’Alsace-Lorraine // Revue d’Alsace. 1982. No. 108. P. 167; Ziebura G. Op cit. S. 35.
1220
Wehler H.-U. Sozialdemokratie und Nationalstaat… S. 64–65.
В оценке роли Пруссии в возникновении войны для подавляющего числа немцев цель достижения национального единства изначально оправдывала любые средства. В целом, начиная с середины 1890-х гг. и вплоть до начала Первой мировой войны во франко-германской дискуссии об ответственности за войну на первый план выдвинулся тезис о неизбежности конфликта, чья предопределенность выходила далеко за рамки поступков конкретных действующих лиц [1221] .
1221
Godde-Baumanns B. Op. cit. S. 201.
Заключение
«Причина всех неудач французов — не их армия <…>, а вся их политическая и военная система, построенная на лжи и разного рода хитросплетениях», — писал по горячим следам кампании Г. А. Леер [1222] . С ним сложно не согласиться. Поражению французов в войне больше, чем все усилия немцев, способствовали два обстоятельства: устаревшая система комплектования армии и приоритет политических соображений над военными при руководстве операциями. Первое привело к тому, что после августовских поражений у Франции просто не осталось армии; второе стало едва ли не главной причиной этих поражений. Оба этих обстоятельства проистекали из тех проблем, которые были характерны для Второй империи задолго до начала войны.
1222
Леер Г.А. Публичные лекции о войне 1870 г. между Францией и Германией до Седана включительно. C. 3.
Тем не менее, представлять исход войны заранее предопределенным также нельзя. Конечно, ситуация, при которой французам удалось бы одержать убедительную победу, представляется невероятной. Однако масштаб их поражений мог бы быть меньшим. Германская армия не была совершенной, безупречной и несокрушимой военной машиной, какой ее часто рисовали современники. И проблем, и ошибочных решений у немцев хватало с избытком. Порой они практически подносили своим противникам на блюдечке шанс одержать победу. Иногда французских военачальников отделяло от победы одно-единственное верное решение, к тому же простое и логичное.
Однако эти шансы так и не были использованы. И то, что это происходило раз за разом, с достойной лучшего применения методичностью, не позволяет говорить о «роковых случайностях», а указывает на системные проблемы во французской армии. Немцы делали ошибки — но их противник совершал их в гораздо большем объеме. Германская армия на протяжении всей войны демонстрировала большую устойчивость к воздействию неблагоприятных факторов. Ошибки командования компенсировались профессионализмом и инициативностью младших командиров и выносливостью солдат, проблемы со снабжением решались за счет продуманной системы реквизиций и так далее.
Исход конфликта решался не только на полях сражений, но и в тылу, и на дипломатическом паркете. Несмотря на весь патриотизм французов, растущая усталость от войны подрывала способность правительства «национальной обороны» мобилизовать все ресурсы страны на войну с врагом. Однако и с немецкой стороны позиция общественного мнения в нарастающей степени оказывала влияние на военные операции и заставляла спешить с заключением мира. Прусская дипломатия умело использовала открывшееся «окно возможностей» и смогла изолировать Париж на международной арене в начале войны. На протяжении следующих месяцев искусная дипломатия Бисмарка позволила избежать вмешательства «Европейского концерта» во франко-германский конфликт.
Франко-германская война стала важным рубежом во многих отношениях. Это был рубеж во французской истории — пала последняя французская монархия, произошла последняя французская революция, итогом которой стала окончательная победа республики. Это был рубеж в германской истории — впервые было создано немецкое национальное государство, которое с момента своего рождения стало одной из ведущих держав Европы (роль, которую Германия продолжает играть по сегодняшний день). Это был рубеж в развитии международных отношений в Европе. Короткий эпизод «Крымской системы» завершился. Вернувшийся на сцену «Европейский концерт», однако, не мог решить проблему серьезного дисбаланса в отношениях великих держав. Постепенно произошло разделение ключевых игроков на два противостоящих блока; началась «эпоха мировых войн», сопровождавшаяся тектоническими потрясениями в глобальной системе международных отношений.