Железо и кровь. Франко-германская война
Шрифт:
Протест жителей Эльзаса и Лотарингии оставался последним доводом французской дипломатии перед лицом безоговорочного военного поражения в пользу того тезиса, что германская аннексия покоится «на силе, а не на праве». Право наций на самоопределение еще не было незыблемым принципом международной политики. Однако Париж мог апеллировать к целому ряду свежих исторических прецедентов. В частности, в разгар Франко-германской войны, в октябре 1870 г., референдум санкционировал присоединение Рима к Итальянскому королевству [1161] . Но нельзя не отметить, что эта дипломатическая традиция отмечала годы французского преобладания в Европе и, безусловно, во многом отвечала целям политики Парижа.
1161
См. подробнее: Allain J-C. Les consequences de la defaite sur les relations intereuropeennes // La guerre de 1870–71 etses consequences… P. 323–338.
Германское руководство категорически отвергло идею проведения соответствующего голосования в Эльзасе и Лотарингии [1162] .
1162
Kolb E. Der Weg aus dem Krieg… S. 170.
1163
Favre J. Op. cit. Vol. III. P. 338–339.
Однако Тьер эту инициативу не одобрил. В тот момент Франция не могла рассчитывать на поддержку принципа «права наций на самоопределение» со стороны ни одной из великих европейских держав, и апелляции к нему были способны лишь осложнить борьбу Парижа за смягчение условий мирного договора. Единственным союзником в вопросе плебисцита оставался Гладстон, но он не имел поддержки даже половины коллег по кабинету [1164] . Бисмарк откровенно признавал тот факт, что Германия получает Мец «с совершенно неперевариваемыми элементами», но он ссылался на то, что не мог не учесть мнение военных, желавших сохранить эту мощную крепость за собой. Таковым, во всяком случае, был его аргумент в процессе переговоров с Тьером: «В Германии меня обвинят в том, что я проиграл сражения, которые были выиграны Мольтке» [1165] .
1164
Schreuder D. Op. cit. P. 118–120.
1165
Цит. по: Krebs G. La question d’Alsace-Lorraine / La Naissance du Reich. Sous la dir. de Gilbert Krebs et Gerard Schneilin. Paris, 1995. P. 114.
Ратификация предварительного мирного договора стала важным рубежом и в том, что касалось оккупационного режима. Дабы избавиться от постоянных трений с местным населением, германское руководство само поставило вопрос о скорейшем возвращении французской администрации. Уже в начале апреля 1871 г. на смену тихо исчезнувшим в одночасье германским префектам в оккупированные департаменты прибыли французские чиновники. Присутствие немецких войск, однако, сохранилось.
Одна из статей предварительного мирного договора предусматривала освобождение пленных. Всего в германском плену побывало свыше 380 тыс. французских солдат и офицеров. В руках французов находилось порядка 8 тыс. немецких солдат. По требованию победителя они были освобождены незамедлительно и безо всяких условий. Процесс же возвращения на родину французских военнопленных в силу целого ряда обстоятельств затянулся: к моменту подписания Франкфуртского мира на территории Германии оставалось около 138 тыс. человек. Процесс репатриации завершился в июне-июле 1871 г. С особой неохотой немцы возвращали свободу бойцам нерегулярных формирований, которым посчастливилось избежать расстрела на месте. Германское правосудие приравнивало их к обычным уголовникам, приговаривая к длительным срокам тюремного заключения и каторжным работам [1166] .
1166
Roth F. La guerre de 1870… P. 502–503.
Следует отметить, что условия мира вызывали недовольство не только у французов, но и у многих немцев, считавших их слишком мягкими. Особенно широко подобного рода настроения были распространены в германской армии. «Мы в недостаточной степени унизили Францию, — говорил один, мы недостаточно ее ослабили, — добавлял самый добродушный», — писал в своих мемуарах Ю. Хартманн [1167] .
Быстрая ратификация предварительного мирного договора Национальным собранием помешала победителям сполна насладиться триумфом. В соответствии с договоренностями, 1 и 2 марта 30 тыс. немецких солдат под командованием генерала фон Камеке прошли парадным маршем по Елисейским полям до площади Согласия, встретившей победителей траурным убранством. Французское правительство очень опасалось всевозможных эксцессов со стороны парижан, особенно с учетом того, что батальоны национальной гвардии сохранили оружие. Однако отважившиеся проехаться по улицам города немецкие офицеры ни с какими неприятностями не столкнулись, если не считать закрытых «по случаю национального траура» лавок и кафе. Оба дня обошлись без инцидентов. После получения в Версале ратифицированного текста предварительного мира немецкие войска получили приказ военного командования немедленно покинуть французскую столицу. К облегчению некоторых современников, быстрая ратификация условий перемирия лишила германского императора возможности лично посетить Париж в качестве мишени весьма возможного покушения, которое грозило бы Франции новыми бедствиями [1168] . 7 марта германская ставка покинула Версаль, и спустя десять дней германский император после восьмимесячного отсутствия вернулся в Берлин.
1167
Hartmann J. Op. cit. S. 237.
1168
Chapelle S., Roynette O. Op. cit. P. 168.
Что касается французской столицы, то с момента подписания перемирия обстановка здесь продолжала накаляться. Правительство было окончательно дискредитировано в глазах парижан, вынесенные ими тяготы осады казались напрасными. Хотя блокада города немецкими войсками и была снята, ситуация с обеспечением продовольствием весь февраль оставалось напряженной. Многие семьи оказались без средств к существованию после того, как правительство постановило прекратить выплату пособий национальным гвардейцам, а также отменило мораторий на взыскание квартирной платы в городе. Взрыв отчаяния парижан во многом был спровоцирован самим правительством, стремившимся покончить с двоевластием [1169] . 10 марта оно перенесло место своего пребывания из столицы в Версаль, ссылаясь на то, что Париж «превратился в центр революции» [1170] , что прозвучало как открытый вызов.
1169
Tombs R. The Thiers Government and the Outbreak of Civil War in France, February-April 1871 // The Historical Journal. 1980. Vol. 23. No. 4. P. 822–824.
1170
Simon J. Le Gouvernement de Monsieur Thiers: 8 fevrier 1871–24 mai 1873. T. I. Paris, 1880. P. 95.
Обстановку дополнительно усугубляло то, что батальоны национальной гвардии окончательно превратились в самостоятельный центр силы. В этой ситуации процесс демобилизации таил в себе немало сложностей. Первым делом французское правительство разоружило и отправило на родину иностранных добровольцев, сражавшихся под началом Джузеппе Гарибальди. Затем из Парижа начали отправлять по домам разоруженных мобильных и национальных гвардейцев, призванных из французских провинций. Однако попытка вывезти с Монмартра орудия, принадлежавшие парижским национальным гвардейцам, привела 18 марта 1871 г. к открытому мятежу в рабочих кварталах города.
Правительственным учреждениям пришлось срочно эвакуироваться из столицы в Версаль. В самом же Париже власть окончательно перешла в руки Центрального комитета национальной гвардии. Управление городом на себя взял после проведения соответствующих выборов Совет Парижской Коммуны, как традиционно называлось городское самоуправление. Городское правительство немедленно отменило все непопулярные меры Тьера и выдвинуло программу широких преобразований в духе господствовавших тогда левых и демократических идей. Однако подлинно радикальных мер — например, национализации средств Банка Франции — она избегала, сосредоточившись на решении многочисленных насущных проблем.
Антиправительственные выступления охватили также целый ряд городов Центральной и Южной Франции: Лион, Нарбонн, Марсель, Сент-Этьен, Тулузу. Они прекратились лишь с появлением верных правительству войск. Обуздание столицы потребовало от правительства формирования полноценной армии из числа возвращенных из германского плена солдат и офицеров. Во главе ее встал «славный седанский побежденный» маршал Мак-Магон, проведший операцию по взятию города по всем правилам военного искусства. Эта скоротечная локальная гражданская война отличалась большим ожесточением с обеих сторон: взятием и расстрелом заложников, штурмом баррикад с привлечением артиллерии и новыми разрушениями во французской столице, превосходившими по своим масштабам ущерб от недавних германских обстрелов. Мятежный Париж был обвинен в желании возобновить войну и усугубить бедствия Франции. Этого обвинения оказалось достаточно, чтобы симпатии большей части страны оказались на стороне версальского правительства [1171] .
1171
Taithe B. Citizenship and Wars: France in Turmoil 1870–1871. N.Y.; London, 2001. P. 118–120.
К 26 мая с последними очагами сопротивления коммунаров было покончено, после чего немедленно начались репрессии. Точное число жертв известно только со стороны штурмующих: с 3 апреля по 28 мая версальские войска потеряли чуть более 1 тыс. солдат убитыми и пропавшими без вести, почти 6,5 тыс. было ранено. Что касается коммунаров, то традиционные оценки современников и историков колеблются между 20 и 30 тыс. человек погибших и расстрелянных [1172] . Недавнее детальное исследование британского историка Роберта Тума существенно пересматривает эти цифры. Детально проанализировав разрозненные архивные данные, он оценивает число погибших в течение последней «кровавой недели» в 6–7,5 тыс., а число расстрелянных — приблизительно в 1400 человек [1173] . Еще 43 тыс. человек было арестовано, и даже по официальным данным более 1 тыс. из них скончалось в местах заключения. Точное число жертв среди парижан, по всей видимости, так никогда и не будет установлено.
1172
Serman W., Bertaud J.-P. Op. cit. P. 496–497.
1173
См.: Tombs R. How Bloody was la Semaine Sanglante of 1871? A Revision // The Historical Journal. 2012. Vol. 55. No. 3. P. 679–704.