Железо
Шрифт:
Однажды Бенджамин Ханстмен получил извещение, в котором содержалось требование явиться в недельный срок к досточтимому сэру Джорджу Савиле в Шеффилде — члену парламента от графства Йорк и весьма влиятельному человеку. Хантсмен был у него уже на следующий день. Стоя в приемном зале замка перед широкоплечим человеком огромного роста, он пытался понять, что тому от него нужно. Хантсмену не в чем было себя упрекнуть. Может быть, произошла ошибка?
— Бенджамин Хантсме. н, я Вас позвал вот почему. Шеффилдские промышленники и торговцы скобяными товарами утверждают, что Вы поставляете во Францию хорошую литую сталь и теперь французские стальные изделия лучше, чем наши. Шеффилдская депутация потребовала, чтобы я добился в парламенте принятия закона о запрещении вывоза Вашей стали.
Эти слова застали Хантсмена врасплох. Ничего подобного он не предполагал. Сэр Савиле спросил:
— Почему Вы продаете свою сталь во Францию, а не шеффилдским предпринимателям?
— Ваша честь! Уже несколько лет я настойчиво пытался продавать свою сталь в Шеффилде, но никто ее
Теперь настала очередь прийти в изумление сэру Савиле. В тот же день он пригласил к себе всю шеффилдскую депутацию и убедился, что Хантсмен говорит правду. Тем самым повод для запрещения вывоза стали был снят. Шеффилду просто повезло, что сэр Савиле так обстоятельно проверил прошение. В это же время владельцы мануфактур Бирмингема предложили Хантсмену построить сталелитейный завод в их городе. И он, безусловно, принял бы их предложение, не сложись его дела в Шеффилде так удачно. Число заказов возрастало, и Хантсмену пришлось нанять еще работников и расширить производство. Понятно, что появились завистники. Бывший часовщик, умудренный горьким опытом, стал подозрителен и недоверчив. В глубокой тайне он хранил новую технологию получения стали. Патента Хантсмен не взял, так как в бумагу не верил. Чтобы оградить себя от возможных неприятностей, он запретил посторонним входить на территорию завода без его личного разрешения. Со своих рабочих он взял клятву молчать обо всем, что делается на заводе. При этом Хантсмен говорил всем, что «секрет» заключается в особом составе флюса, который он собственноручно задает в тигель перед самым его закрытием. Многократные попытки раскрыть этот секрет ни к чему не приводили, и люди начали привыкать к мысли, что тигельную сталь может выплавлять только Бенджамин Хантсмен. Но однажды один из его главных завистников, чугунолитейщик Уолтер Уолкер из Гринсайда, что близ Шеффилда, придумал оригинальный план.
Было известно, что сталь выплавляют только ночью. И вот в промозглый холодный зимний вечер накануне сочельника в ворота завода постучал изможденный старый человек, одетый в лохмотья. Его хотели прогнать, но он начал жалобно стонать и что-то невнятно лепетать. Тогда, сжалившись, один из пожилых рабочих впустил старика и разрешил погреться в плавильном отделении. Работали почти все печи, но свет от них и от дров, горящих в загрузочных бадьях, не мог полностью осветить помещение. Уолкер, а это был он, стараясь никому не показаться на глаза, быстро забился в темный угол. Едва он это сделал, как появился Бенджамин Хантсмен в сопровождении двух рабочих, которым приказал разрубить на? наковальне несколько стальных прутков. Куски размером в два-три дюйма загрузили в глиняные тигли. С удивлением Уолкер увидел, как в каждый из них Хантсмен насыпал слой битого стекла. Уолкер подобрался к куче; этого стекла и, несмотря на опасность быть замеченным, положил несколько осколков к себе в карман. Как установил на следующий день, стекло представляло собой обычный бутылочный бой.
После загрузки битого стекла тигли, высота которых составляла около 10 дюймов, тщательно закрыли. Этим занимался сам Хантсмен и с ним двое рабочих. Тигли поместили на колосниковые решетки еще не нагретых печей — по одному в каждую печь — и обсыпали древесным углем. Все остальное пространство печи заполнили горючим материалом (топливом). После его зажигания плавильщики заложили печные отверстия кирпичами. Уолкер видел, как открыли одну из печей и извлекли из нее тигель. Жидкую сталь из него залили в чугунную форму. Это был настоящий фейерверк. Искры сыпались дождем, чтобы, достигнув земли, там угаснуть. Вероятно, такая картина своей дикой красотой могла бы пленить художника, но Уолкер им не был. Его интересовало только одно — технологический процесс выплавки стали. И он узнал секрет этого процесса. Ничто не ускользнуло от его внимания этой ночью; он запомнил мельчайшие детали технологии, как будто от этого зависела его жизнь. Уолкер видел, как после охлаждения развинчивали формы, как их изнутри перед заполнением покрывали графитовой смазкой (ее он тоже взял для исследования).
Уже под утро Уолкер покинул завод, не узнанный никем. Секрет выплавки тигельной стали перестал быть секретом. Вскоре Уолкер начал выплавлять такую же отличную сталь, как и Хантсмен, а затем этот процесс получил развитие и в других странах [3] . Спрос на тигельную сталь непрерывно возрастал и, несмотря на резко возросшую конкуренцию, Хантсмену пришлось строить новый завод в Эттерклифе к северу от Шеффилда. В течение всей своей жизни Хантсмен упорно изучал химию, стремясь осмыслить свое изобретение. Поэтому понятно, что Английская Академия наук (Royal Society) пожелала сделать его своим членом. Хантсмен отклонил это предложение, полагая, что религиозные убеждения квакера исключают возможность его быть членом подобного ученого общества.
3
Тигельная плавка — древнейший способ плавки металлов. О ней писал еще Аристотель (IV век до н. э.). Процесс применяли главным образом в странах Древнего Востока (Индия, Персия, Сирия). Тигельную сталь здесь использовали для изготовления холодного оружия. Затем секрет тигельной плавки был утерян. Возродил процесс Б. Хантсмен. Прим. пер.
Умер Хантсмен в Эттерклифе в 1776 году. Там он и похоронен и на его могильном памятнике выбита надпись: «Sacred to the memory of Benjamin Huntsman, of Attercliffe, Steel-refiner, who died 20-th 1776, aged 72 years" [4] .
Интенсивный
4
Тигельная плавка — древнейший способ плавки металлов. О ней писал еще Аристотель (IV век до н. э.). Процесс применяли главным образом в странах Древнего Востока (Индия, Персия, Сирия). Тигельную сталь здесь использовали для изготовления холодного оружия. Затем секрет тигельной плавки был утерян. Возродил процесс Б. Хантсмен. Прим. пер.
Дальнейший рост черной металлургии сдерживался из-за недостатка топлива. Возникла проблема применения каменного угля при выплавке чугуна в доменной печи и при производстве стали во фришевальных печах. Многие изобретатели и предприниматели пытались решить эту задачу, но успеха добились немногие. Относится ли к последним Дад Дадли, трудно сказать, но. наверняка к ним относится Дерби, и Генри Корт. Насколько важно было решить проблему замены древесного угля каменным, видно из слов лорда Шеффилда, относящихся к 1786 году: «Изобретенный лордом Дандональдсоном процесс получения кокса из каменного угля, паровая машина Уатта и отапливаемая каминным углем подовая печь Генри Корта, предназначенная для фришевания стали, принесут Англии больше пользы, чем потерянные в 1786 году тринадцать северо-американских колоний, ибо эти изобретения обеспечат нашему отечеству господствующее положение в торговле чугуном и сталью, тем более, что мы являемся также сильнейшей в мире морской державой».
ПУТЬ К КАМЕННОУГОЛЬНОМУ КОКСУ
Английский лорд и его роль в металлургии, а также причины, приведшие к дефициту древесного угля в Анелии. — Дад Дадли получает патент короля на выплавку чугуна с использованием каменного угля. — Полная опасностей жизнь Дада Дадли и его смерть. — Абрахам I основывает династию Дерби, и Коулброкдейл становится его резиденцией. — Абрахам II выплавляет чугун в доменной печи, используя кокс. — Открытие способа пудлингования. — Изобретатель умирает в бедности, но памятная доска на кладбище стоит многого.
Лорд Эдуард Дадли, живший в конце XVI-начале XVII века, был не просто богатым, а пожалуй, даже очень богатым английским дворянином-землевладельцем. Центром его весьма обширных владений был городок Дадли. Радости жизни лорд делил не только с миледи, своей законной супругой, происходившей из знатного и богатого дворянского рода, но и с другими женщинами. Одна из них, дочь углежога, носившая имя великой королевы Англии — Елизавета, родила достопочтенному лорду одиннадцать детей. Эдуард Дадли не только гордился своей семьей, к которой он причислял всех своих прямых потомков, но и заботился об их воспитании. Особенно он выделял среди них четвертого ребенка Елизаветы. Это был рожденный в 1599 году мальчик по имени Дад, выросший живым и красивым. Лорд Дадли часто разговаривал с ним, а когда тот подрос, начал брать его с собой в поездки по своим владениям. Больше всего мальчику нравилось бывать на принадлежавших отцу металлургических заводах. Большие доменные печи с их гулом воздушного дутья и потоками выпускаемого чугуна будоражили его воображение так же, как и громадный молот с длинным хвостовиком, под ударами которого крицы, казалось, стонали. При первых посещениях мальчик ни на шаг не отходил от отца, но не из страха, а потому, что его подавляли эти необычные устройства и механизмы. Они казались ему живыми неведомыми чудовищами. Дад вцеплялся в руку отца и тогда чувствовал себя в безопасности. Мальчик часто слышал, как арендаторы печей и кузниц жаловались, что древесный уголь дорог и потому их доходы непрерывно сокращаются. Дад интересовался и тем, что такое древесный уголь, и тем, почему его становится все меньше. Отец отвечал так на расспросы сына: «В округе Дадли около 20000 кузнецов и металлургов, занимающихся выплавкой чугуна, и все они нуждаются в древесном угле, чтобы делать свою работу. Деревья, как тебе уже известно, не могут так быстро подрастать, как их вырубают. Поэтому вскоре, по-видимому, дрова кончатся и тогда не будет и древесного угля».
Лорд думал о том, что не только в Англии, но и в Ирландии развитие металлургии железа привело практически к полному уничтожению лесов. Он вспомнил недавно прочитанную статью, автор которой указывал на опасности, связанные с безоглядным уничтожением отдельных деревьев, рощ и лесов. То, к чему может привести неограниченное стремление к прибыли, в статье было показано на примере одного из жителей Дархема, «срубившего за свою жизнь уже более 20000 дубов, не считая мелкой поросли. Если он еще долго проживет, то может оказаться, что во всей стране скоро не найдется и пары стволов на ремонт даже одной церкви».