Железом по белому
Шрифт:
— Нет, я же с севера.
— Вампир, он чего? Сильный, как десять человек, пулей его не убьешь, ночью видит как днем, может в любую щель приникнуть… Короче, прям самый настоящий егерь а-ха-ха!
Взрыв смеха.
— И фамилия у него — Вольф. А у драккенских герцогов герб какой?
— Какой?
— Волк! А они все — самые настоящие вампиры! Может, командир из этих… герцогов.
Егеря помолчали, обдумывая эту мысль.
— Да нет, — наконец, сказал один из них, — ерунда это все. Не бывает никаких вампиров. Командир — он другое. Не человек он.
—
— Да погоди ты! Говори, Фриц.
— Он из Бранда прислан, а там сейчас всякую механическую механику изобретают, только держись. Говорят, даже механического продавца придумали — ты ему монетку, а он тебе газетку.
— Ну, и чего?
— Вот тебе и ну! Голос командира слышали? Он скрипит, как будто колеса несмазанные. Я тебе точно говорю — механический он! Ученые из колесиков и пружинок собрали, завели, как часы, да к нам отправили. Да ты же сам видел — у него глаза стеклянные! Курт, скажи!
— Не придумывай. Обычные у него глаза. Воды лучше принеси, кофе заварим.
— Неохота до реки спускаться.
— Колодезной зачерпни.
— Командир запретил.
— Да ладно, ничего страшного. Это будь мы в иностранном походе, тогда да, правильно. А так — мы на своей земле, кто колодцы травить будет?
— Это ты на своей. Я-то из Орстона.
— Но ты ж с Белых земель? Значит, и земля эта — тоже твоя.
— Это да.
Глава 24
6
Палатка нового командира роты разместилась на поле, на том же, где уже стояли белые конусы солдатских палаток. Ему предлагали поставить ее в центре, но Вольф, своим неописуемым голосом, так впечатливших егерей, отказался, аргументировав это тем, что из центра лагеря он не увидит, мягко говоря, ни одной холеры. А ему надо строить планы, без того, чтобы каждый раз пускаться вскачь от палатки, если вдруг захочется своим взглядом осмотреть места будущих действий. В том числе — и на том берегу.
Все это было, разумеется, секретным, но каждый солдат роты, от фельдфебеля до последнего барабанщика, знал, что скоро, очень скоро, за реку отправится разведывательная группа, чтобы узнать, что затевают против них проклятые фюнмаркцы. Это ж надо было быть таким высокомерным и мерзким народом, что ни один из белоземельцев, даже тот, кто в жизни не встречал ни одного фюнмаркца, не считал их приличными людьми. Нет, кто-то, может, и считал, мало ли в Белых землях извращенцев, был даже какой-то там профессор, который доказывал, что белоземельцы и фюнмаркцы — вообще один родственный народ. За что его, кстати, кляли и те и другие. Но в целом фюнмаркцев не любили.
— Когда выступаете? — тихо спросил Вольфа подошедший сзади лейтенант, один из двух заместителей командира. Забавно, но, чтобы не возникало коллизий «как это — лейтенант командует лейтенантами» Вольф получил патент и теперь был обер-лейтенантом. Неплохой карьерный рывок, за один-то день. Еще немного — и сбудутся предсказания драй Флиммерна о фельдмаршальских эполетах. Если бы Вольфа на самом деле прельщала военная карьера, конечно.
—
— В разведку.
— Никогда. Я был у фельдмаршала — план изменился.
— Как? — лейтенант искренне удивился. Да что там — он был поражен, как ударом молнии. Последние пару недель только и разговоров было — о, разумеется, с соблюдением строгой секретности — о том, что вот, прибудет новый командир роты и давным-давно сведенная группа перейдет реку. И тут — «план изменился».
— Вот так, — Вольф задумчиво покрутил на мизинце левой руки перстенек. Отлитый из темного серебра череп с двумя перекрещенными костями и задорно поблескивающими в глазницах темно-красными гранатами. Камнями, конечно, а не гренадами. Этот перстень сегодня подарил ему фельдмаршал. Чтобы, по его словам, мальчик не забывал о том, какая именно задача ему предстоит. Штучка была с секретом — надевалась легко, но просто так не снимешь, надо знать, куда нажать.
— Вот так, — повторил он, — План изменился… План изменился…
7
— Что предпочитаете на ужин, мой обер-лейтенант?
Денщика Вольфу еще е подобрали, так что сегодня приготовить ему ужин вызвался сам каптенармус, как виноватый в невыполнении приказа. Не то, чтобы Вольф обвинил его в этом — в конце концов, он сроков не ставил — но одного взгляда было достаточно, чтобы возле командирской палатки, на высоком холме, с которого так хорошо видно и долину реки Миррей, и саму реку, и все, что за той рекой происходит, разгорелся костер, на котором уже тихонько закипал черный медный котелок.
— Тройной хлеб, как и все.
Юноша сидел на раскладном стульчике, задумчиво разглядывая темную реку. То ли строил планы, то ли просто думал о чем-то своем…
— А я думал… — каптенармус сосредоточенно двигал туда-сюда ширму, заслоняющую костер от тянущего с реки промозглого ветерка, — Я думал, что вы там, на юге, едите что-то другое…
— Навряд ли у вас здесь найдется картофель по-айнштански. Да и какой смысл возить свои пристрастия с собой, верно?
— Верно, мой обер-лейтенант, — еще несколько раз передвинув ширму, каптенармус, наконец, подобрал оптимальное положение и вытер пот со лба.
— Без чинов, Генрих.
— Да, — каптенармус бросил в котелок горсть кофе и, сноровисто стуча ножом, принялся нарезать колбасу, сыр и ветчину, раскладывая ее на трех ломтиках тяжелого, плотного, «солдатского» хлеба.
Вольф продолжал смотреть на реку.
8
Говорят, кофе — бодрит и прогоняет сон, отчего другие народы откровенно удивляются привычке белоземельцев пить его на ужин. Просто они забывают другую пословицу «Человек такая тварь, ко всему привыкает». А также забывают о том, что белоземельцы пьют кофе не только на ужин, а также на завтрак, обед, в перерывах между приемами пищи, и иногда — вместо завтрака, обеда и ужина. Самый последний крестьянин скорее поджарит себе желудей, чем останется без чашки кофея, пусть даже он напоминает на вкус копченые сливы больше, чем кофе.