Железом по белому
Шрифт:
5
Насколько помнил Ксавье, лесные призраки-линьгуи носили маски демонов. Чтобы дополнительно напугать своих жертв. Пусть те потратят несколько лишних секунд на то, чтобы прийти в себя, чем на то, чтобы подготовиться к отражению атаки. Но, скорее всего, это была все же легенда: опыт вервольфа говорил о том, что бродить ночью по лесу в маске, которая закрывает тебе половину обзора и норовит сползти при резком движении — не самая лучшая идея.
Кэтсхилл не слышал о линьгуях, но использовал тот же подход, предложив Ксавье разрисовать лицо под утопленника — юноша все же рассказал о том, что
— Ну как? — Кэтсхилл протянул своей жертве овальное зеркальце.
Ксавье посмотрел на свой новый облик. Изжелта-белое лицо, темные круги вокруг глаз, ярко-красные губы, растянувшиеся в нарисованной зловещей ухмылке… Темные волосы юноши отливали зеленым. Будь времени чуть побольше — Кэтсхилл наверняка придумал бы, как нацепить на него водоросли и пиявок.
— Похож на утопленника?
— На шута я похож. Только колпака с бубенцами не хватает.
— Так… Колпак мы сейчас быстро сошьем, а вот бубенцы… У нас лишних нет.
— Стоп-стоп! Не надо колпака, я пошутил.
— Да? А может все же — с колпаком? Шут-утопленник — да твой Младшенький помрет от испуга раньше, чем успеет сказать «мяу».
— Мне как раз нужно, чтобы он не помер, пока не промяукает все, что мне нужно знать. Стирай красную помаду, рисуй черную.
6
Облик бледного утопленника с черными губами и черными пятнами вокруг глаз получился настолько убедительным, что Младший замер в дверях, как будто пронзенный ударом молнии. Оно и понятно: заходишь в свою спальню, в которой были закрыты окна и двери, да и находится он на четвертом этаже, а там медленно распрямляется, как будто вырастая из пола, черная фигура с белым лицом…
Лицом человека, которого ты собственноручно утопил.
Нет, через несколько секунд Младший пришел в себя и начал действовать, выхватывая из кармана револьвер. Но эти несколько секунд…
Ох уж, эти несколько секунд. Казалось бы — крошечный промежуток времени, а сколько всего успевает произойти за него. Например, Ксавье успел подскочить к своей жертве и резко ударить в лоб рукояткой ножа, так и зажатого в руке.
Глаза Младшего закатились, и он опустился на пол.
7
Очнулся фальшивый сотник Черной сотни быстро. И понял, что он влип в крупные неприятности.
Младший был привязан к собственной кровати, растянутый на ней, как лягушка, которую мучает жестокий ребенок. Рот завязан, так, что остается только мычать. А над ним нависает жуткое лицо мертвеца.
— Ну здравствуй, Ксавье.
— М? Ммм! Ммммм!!
— Что ты там говоришь? Ты не Ксавье?
Быстрые кивки.
— Правильно. Ксавье — это я.
— Мммм! Ммммм!
— Да, ты верно понимаешь, если я смогу доказать, что настоящий Ксавье — это я, то у тебя будут большие неприятности. Да, еще большие, чем сейчас. Хотя и сейчас, знаешь ли,
Ксавье поудобнее уселся на стул и закинул ногу на ногу, рассматривая свою жертву и поигрывая ножом. Рассказывать Двойнику о том, что, случись чудо и ворвись сюда охранники Штальштадта, то проблемы обрел бы он, Ксавье, а никак не его Двойник. Просто потому, что Двойника знают и для охранников он — свой. Можешь не успеть доказать, что ты настоящий…
— Видишь ли, я знаю, что вы собираетесь здесь устроить…
— Мммм!
— Да, знаю. Но, к сожалению, не во всех подробностях и не всех вовлеченных. Вот ты мне об этом и расскажешь.
— Мммм!
— Нет, «расскажешь», в данном случае — фигура речи. Я не обладаю научным складом ума и не хочу проводить эксперименты, чтобы узнать, будешь ли ты послушным мальчиком и станешь ли кричать и звать на помощь, стоит мне освободить твой рот. Вот твоя рука, которой я оставил некоторую свободу, вот карандаш, вот бумага, вот книжка какая-то… «Прелестная Гвендолин или томление плоти»? Серьезно?! Ладно, сейчас я положу рядом с тобой прелестную Гвендолин, положу сверху бумагу — и начну задавать вопросы. А ты будешь на них отвечать. Но перед этим, чтобы сэкономить нам обоим время, я расскажу тебе кое-что о себе. Видишь ли, я — из Драккена. Слыхал о таком? А о драккенских вервольфах? Вижу, что тоже слышал. Догадываешься, к чему я клоню? Все верно, я — один из вервольфов. А знаешь ли ты, что делают вервольфы Драккена с теми, кто не отвечает на их вопросы? Ничего страшного, я сейчас расскажу…
И Ксавье начал рассказывать.
Спокойным, несколько даже скучающим голосом он рассказывал вещи настолько ужасные, что кровь застыла в жилах даже и у более смелого человека, а от омерзения стошнило бы даже смотрителя анатомического театра. Упомянутый когда-то давным-давно в быстром допросе брандского извозчика «драккенский галстук» на фоне того, что сейчас выслушивал Младший, был вещью практически безобидно и где-то даже гуманной. И самым страшным в этом рассказе было то, что выражение лица Ксавье при этом без всяких угроз говорило о том, что он знает, как ЭТО сделать, делал ЭТО раньше, и, самое пугающее — готов сделать ЭТО со связанной жертвой в случае необходимости.
— …итак, выбор за тобой. Либо ты рассказываешь мне все, что я хочу узнать, либо ты испытываешь на себе вервольфовские придумки и все равно все рассказываешь. Только во втором варианте в этой комнате, залитой кровью и воняющей горелым мясом и содержимым кишечника, наутро останется твое мертвое тело.
Ксавье не стал рассказывать о том, что мертвое тело останется здесь и в первом варианте. В конце концов, гуманистов среди вервольфов не водилось никогда.
Г??ава 61
Беренд
Гнеден
3 число месяца Монаха 1855 года
Цайт
1
Голову прострелило болью. Цайт мысленно поморщился, чувствуя, что не может пошевелиться. Его что, связали? А, нет, он же сбежал от преследующих его фальшивых полицейских, пришел в дом к одной местной жительнице… Да, точно, она накрыла его тяжеленным одеялом, оно давит сверху, вот он и не может пошеве…