Желтая акация
Шрифт:
— Ой, — вскрикнула Кася, — действительно это сказка!
— А между тем это правда. Вы можете спросить, почему у нас не используют этот способ? Или, может, у нас нет такого сорта лозы? Дело в том, что ученым и врачам об этом стало известно недавно. Секрет этот передавался от отца к старшему сыну. И случилось так, что умирал последний представитель династии таких народных хирургов, а детей у него не было. Умирая, он пожалел, что такой ценный способ лечения людей умрет вместе с ним. Тогда он приказал своей жене, чтоб она позвала соседа. Сосед пришел. Доктор перед смертью рассказал ему обо всем и передал описание дерева, записанное на шелковом платке. Но оказалось, что этот сосед — человек неграмотный и ничего не понимал в медицине вообще. Что делать?
Ой, дорогая Нина Ивановна! Челом ей, челом и искреннее извинение за непродуманные слова, — окончательно сдалась Кася.
На что обратили еще большее внимание, это на боярышник, или глог. Его тут было очень много — целая стена с краю сада; видно, когда-то была живая изгородь. Теперь тут росли не кусты, а стройные, красивые деревья, усыпанные ягодами. Это навело на мысль, что глог тоже пригоден для посадок. Тем более, что, как разъяснила им Нина Ивановна, ягоды его помогают при сердечных заболеваниях, от грудной жабы.
Наступало время расставания. Одна часть будет ждать посадки на поезд, а другая поедет назад, в Ботяновичи. Девушки и юноши притихли, усевшись в ореховой аллее на скамейках. Помолчали. Впечатлений столько, что даже голова кругом идет.
Природа… Пущи, боры, луга. Деревья, цветы, травы. Какое богатство! Какая красота! Какое счастье в этом для нас, для наших потомков!
Кася, став перед своими товарищами, начала читать стихотворение Кастуся Киреенки, которое так и называется — «Природа».
Читала она хорошо. Сначала, будто набирая высоту, ее голос звучал тихо:
И в ясный день, и непогодным днем, И в час, когда земля весну встречает, И той порой, когда опять огнем, Огнем багряным осень полыхает… ……………………………… Всегда, всегда, повсюду, каждый миг Со всем живым и при любой погоде От всех сердечных помыслов своих Мне поклониться хочется природе!Кася при этих словах, приложив руку к сердцу, поклонилась на все четыре стороны дубам, березам, ореховым насаждениям. Это было такое искреннее, такое сердечное проявление настоящего восторга перед природой, что казалось, она не читает, а импровизирует тут, в этом сказочном храме красоты.
Вы, ручейки, то с плавною струей, То с радостным журчаньем без умолку, Вы, тропки, и простор наш полевой, Где столько дум ложится нам в кошелку,— Я не могу и дня прожить без вас, Навек я привязался к вам душою, В любви вам признаваясь каждый раз, Робею я…Невозможно передать то впечатление, какое произвело на благодарных слушателей это чтение. Они целиком присоединялись к этой лирической исповеди, к последним ее строкам:
И все ж поклон тебе, земля, за то, Поклон за все, что мне дано тобой, Что дашь мне впредь для моего признанья, За то, что, словно светоч золотой, В душе не гаснут звезды обожанья!Но время идет. Распрощались. Немного погрустили, особенно те, которые возвращались назад, в Ботяновичи.
Разъехались в разные стороны.
В Москву
В счастливый путь! Всегда в движенье!
В лицо крутой мне ветер бьет.
Какое ж предостереженье
Мне в час разлуки друг дает?
Поезд тронулся с места. Ускорил ход. Прощай, родной Минск! Завтра Москва. Красивая, привлекательная, огромная Москва. Неугасимый светоч коммунизма. Город, в котором жил и работал великий Ленин, где живут и работают его ученики, исполнители его заветов.
Как хочется скорее увидеть все это своими глазами.
Так мечтали ботяновские школьники, устроившись в поезде. А устраивались так, что лучше и придумать нельзя: в одном купе разместились Нина Ивановна и девочки, рядом мальчики.
Мальчики сразу пришли проведать девочек:
— А ваше купе не лучше ли? Может, поменяемся?
Но оказалось, что оба купе — как две капли росы на листке клевера.
Ганна от полноты чувств, от волнения, присущего в минуты расставания даже бывалым путешественникам, запела «Калину».
На нее сразу зашикали:
— Что ты делаешь? Почитай правила… Оштрафуют!
Они, оказывается, уже прочли все пункты правил и знали, на сколько могут оштрафовать за мусор, высыпанный не на месте, на сколько за пение, на сколько за то, если сорвешь пломбу со стоп-крана.
Но седовласый пассажир, сидевший напротив, возразил им:
— За такой голос не только грешно штраф брать, но еще и премию давать надо.
Его поддержали другие пассажиры. Даже проводница, собиравшая билеты, сказала:
— Если пассажиры не возражают, можете петь. Это же не какая-то пьяная «капелла».
И Ганна запела.
Ребята помогали ей, создавали своими отнюдь не плохими голосами полный звуковой фон.
А она…
Как жаворонок, как ласточка, парила в высоком небе. Кажется, сняли с вагона потолок, кажется, и тучи раздвинулись на небе в стороны, открылось одно бесконечное синее небо. А в том небе:
Каліна… На сенажаці мядуначка… Каліна… Каліна… Там кукавала зязюлечка… Каліна… Каліна… Як кукавала — прауду казала… Каліна…Пассажиры из других вагонов, пробираясь в пятый, где находился буфет, забывали о бутербродах, о пиве, за которыми туда шли.
Но…
каждому делу есть венец, каждой песне есть конец.Песня кончилась. Только трели звенели и вились в синем небе, а потом, спустившись на землю, тихо звучали на береговых камешках, когда их едва касается, угасая, волна.