Жёлтая дорога

Машинский Леонид Александрович

Немую сцену разрушает Светлана: А что бы было, если бы мы не поймали попутку? Сколько ты ему, кстати, заплатил?

Вл. Не разоримся.

С. Здесь пятьдесят километров, не меньше.

Вл. Тридцать, не больше. С. И мы бы что', их топали?

– Папа, пойдем! – нетерпеливо вступает Виталик.

Вл. Ладно… – он взваливает на плечи самые тяжелые вещи. Миня неуверенно забегает вперед.

С. (надев рюкзак) Ладно – так ладно. Нет, Виталик, это я понесу, – отбирает она у сына объёмистую сумку.

Последней к отвалившейся на верхнюю петлю калитке подходит Мая. У неё на спине – кокетливый желтый рюкзачок, в руке – лёгкая сумка. Привалившись к калиточному столбу

плечом, она с холодным любопытством следит, как отец, чертыхаясь, возится с навесным ржавым замком, а Светлана с Виталиком напряжённо ждут у крыльца; затем оборачивается и оглядывает деревенскую улицу, теперь уже сверху. По улице, покудахтывая, проходит белая курица, с общипанной до розового спиной. Затем с той же стороны, появляется босоногая чумазая девочка, ровесница Виталика. Она останавливается напротив калитки, оставленной Маей полуоткрытой, смотрит вслед Мае, уходящей и исчезающей за дверью дома. Опять налетает ветерок, калитка покачивается и поскрипывает. Девочка делает к ней несколько шагов, но не дойдя замирает и вдруг, резко сорвавшись с места, стремглав убегает под горку. Курица, чуть не сбитая с ног, возмущённо причитает, взмахивая немощными крыльями.

6

Владимир, стоя на допотопной табуретке, вокруг которой так и крутится Миня, ввинчивает специально захваченную лампочку в одиноко свисающий с потемнелого потолка патрон. Светлана в нерешительности остановилась перед покрытым облупившейся белой краской допотопным кухонным столом в загородке у печки.

– Ну что, будем обживаться? – ищет она поддержки у мужа.

– Как видишь, я уже, – вещает сверху Владимир. Светлана выгребает на стол привезенные продукты и только теперь замечает перед собой малюсенькое, покрытое несколькими слоями запылённой паутины, почти уже непроглядное оконце.

– Есть тут какая-нибудь тряпка? – спрашивает она Владимира .

– Вон, кажется, – говорит тот, указывая сверху на печку, и слезает на пол. – Пойду схожу за водой.

С. Вёдра-то есть?

Вл. Одно видел.

С. Слушай, ты вообще здесь был или нет?

Вл. Ты же знаешь, что это было давно и неправда. Два года назад.

С. А тогда вёдра были?

Вл. (вкрадчиво) Свет, ну я ж тебе говорил: мы сюда заехали только на минутку, на машине. Сюда и обратно. Сам хозяин живет в райцентре, здесь, жила его мать, ну… Смешные же деньги! Я не мог отказаться. Всю жизнь мечтал забиться в какую-нибудь берлогу.

С. Доволен?

Вл. Очень.

С. Ступай за водой.

Вл. (после короткой паузы) Во! У нас есть канистра, можно ее использовать, – он пытается как можно быстрее извлечь канистру из тесного для нее рюкзака.

Светлана, не удостаивая больше супруга вниманием, продолжает осмотр помещений. Взгляд её падает на широкую кровать в тёмном углу. Эта кровать покрыта порванным в нескольких местах лоскутным одеялом, на самом её краю, сложив руки на коленях, сидит сонная Мая. Встретившись глазами с матерью, она залезает на кровать целиком, не снимая одежды и обуви. Престарелые пружины немилосердно трещат под ней. Мая брезгливо отряхивает отсыревшую матерчатую поверхность и наконец решается возложить на неё свою тщательно вымытую голову. Светлана щёлкает выключателем, и Мая, лежащая на спине, зажмуривается от внезапно вспыхнувшего яркого света. Свет гаснет, Мая облегчённо вздыхает и, сопровождаемая неотвязной канонадой пружин, переворачивается на бок. За краешек кровати слегка выступают ее легкие ноги в новёхоньких фиолетовых кроссовках.

Светлана, против часовой стрелки, отступив от кровати с дочерью, идёт по периметру избы, осматривает и ощупывает бревенчатые стены. На них – ничего кроме паутины, и только в одном месте, как раз на уровне Светланиных глаз, притороченный четырьмя кнопками чёрно-белый фотографический

портрет, сантиметров 15 в длину и 10 в высоту. Светлана приглядывается – почти вся стена в полумраке, но бо'льшую часть фотографии высвечивают лучи из далёкого окна. Это молодая, довольно привлекательная женщина со светлой косой, обёрнутой вокруг головы, старомодное платье подчёркивает грудь, женщина улыбается несколько натянутой, но всё же вполне приятной улыбкой, впрочем «приятность» улыбки заметно меняется, если смотреть на её лицо под немного разными углами. Светлана одним движение удаляет с портрета нависающую над ним прядь паутины с засохшими мухами и вздыхает. Кого-то ей это лицо очень напоминает, хотя – по всему – оно должно принадлежать бывшей хозяйке. Светлана всё никак не может оторваться от этого лица, вдруг решает оторвать карточку и уже берётся за уголок, но тут раздаётся голос Владимира:

– Свет, ты где? Я воду принёс.

– Принёс? Хорошо, – Светлана, ещё раз вздохнув, отрывается от созерцания и идёт навстречу мужу.

Фотография остаётся на своём месте. Всё-таки это лицо сильно похоже на лицо самой Светланы.

Виталик выходит из полупровалившейся в землю уборной, которую отыскал на задворках. На его лице плохо сдерживаемое отвращение, он сильно выдыхает воздух, отходит от сортира подальше и глубоко дышит. Его внимание привлекает бабочка, дневной павлиний глаз. Повитав возле самой Виталиковой головы, она садится на опорный столб ветхого забора. Виталик, крадучись, подходит, тянет руку и пытается сомкнуть пальцы на бабочкиных крыльях, но в самый последний момент она вспархивает и увеличивающимися кругами набирает высоту; в конце концов, бабочка вылетает за ограду, где, доцветая и соря лепестками, в одну линию стоят несколько старых развесистых черемух. За ними начинается неширокое поле сорняков, за полем голубеет лес.

7

В полутёмной комнате бормочет радио, передают погоду в жарких странах. Транзистор стоит на узком подоконнике, а рядом, освещенный косыми лучами закатного солнца, на табуретке сидит Владимир. В тёмном углу громко ворочается невидимая Мая.

– Май, ты спишь, – спрашивает её отец.

– А?!. Я в этом поезде не выспалась ни фига, – отвечает сонная дочь.

Вл. И Виталька завалился. Свет, а ты не спишь?

С. Нет, я читаю.

Вл. В такой темноте? Давай, свет включу.

С. Да нет, я тоже наверно щас буду спать. Где мы разложимся?

Из темноты появляется помятая Мая:

– Где тут… удобства?

Вл. Во дворе. (указывает)Там – сзади.

Коротко кивнув, Мая уходит как сомнамбула. Из транзистора хрипловато вытекает весёлая музыка.

– Слушай! – вдруг оживлённо обращается к жене Владимир. – Да не музыку! Молоком бы надо разжиться. А то Майка ещё не ела, да и я не прочь… ещё разок подзаправиться.

С. Где ты его возьмёшь.

Вл. Да видел тут одну бабку с козой.

С. Может, она умерла?

Вл. Пойду посмотрю. Миня, пойдем!

Миня порывисто вылезает из-под лежанки, на которой спит Виталик. Владимир и он уходят. Светлана водружает обратно на глаза, приподнятые для разговора, плюсовые очки, чертыхается и, пошарив рукой впотьмах, включает свет. Подойдя к сыну, спящему на спине с открытым ртом, она пытается осторожно вынуть из-под него байковое одеяло, но в конце концов удовлетворяется тем, что лишь прикрывает ему углом одеяла ноги. Разгибаясь от своих трудов, Светлана замечает на стене у кровати весьма поблёкшую и потемневшую от времени фотографическую карточку. Смахнув пыль рукавом, Светлана разглядывает портрет какой-то довоенной, а то и дореволюционной, дамы в шляпке с вуалью. После этого подходит к пристроенному за печкой и уже очищенному ею осколку зеркала и, сняв очки, задумчиво прихорашивается. Виталик несколько раз всхлипывает во сне.