Желтая роза в её волосах
Шрифт:
Часа два с половиной рассказывала мне старушка о Героях, ныне в бронзе отлитых.
Закрываешь глаза: лязг дамасской стали о бронзовые латы, вой ветра в заштопанных наспех парусах…
Тут мобильник у меня запиликал – жена из Питера позвонила. То бишь, решила проверить: занимается ли муж любимый делами, достойными настоящего путешественника, или же, от противного, дурочку легкомысленную валяет – всяко и разно?
Поболтали мы с супругой (по-русски, понятное дело), с минуту – роуминг в 2002-ом году очень, уж, дорогой был.
Кнопку «отбоя» нажимаю – ба, старушка-то моя – вся в слезах.
– Что случилось, бабушка? – спрашиваю на уже привычной смеси английского и испанского.
А она мне и отвечает – на чистом русском, сквозь слёзы:
– Как же это я, дура старая, сразу не просекла, что ты, внучок, русский? Портвейн дорогущий нищенке купил, ведь. Можно было и сразу догадаться…
Русской бабушка оказалась по рождению, Натальей нарекли когда-то. Во время Войны, ей тогда лет десять только и было, в Германию угнали. Потом, понятное дело, Франция, Испания, Португалия…
Бабка мне долго о своей непростой жизни рассказывала, я ей – о России нынешней.
Утром «Кошка» уходила – по расписанию. В том смысле, что к месту назначения.
– Не бросай, меня внучок! – прощаясь на причале, попросила старая Наталья, – Обратно пойдёте, забеги. Может, возьмёте с собой? Хотя бы до Польши довезите, или – до Финляндии. Дальше-то я сама как-нибудь…. А, внучок?
Отчалила яхта, а на краю пирса осталась крохотная фигурка в чёрном, машущая вслед поочерёдно – то одной, то другой – усталой старческой рукой…
Белые домики – под красной черепицей.
Ночью – жарче, чем днём.
Разве так бывает? Не спится…
Расскажите, бабушка, о Нём.
Расскажите – как уплывал без показных проводов,
Как вернулся – встречен нерадостно…
О нём, о Путешественнике, без недомолвок.
Пусть – он итальянец, но – гордость Португалии…
А, давайте – выпьем портвейна – настоящего?
Очень дорого? Я заплачу – не считайте…
Почему плачете, бабушка?
Вы – русская по рождению? Здравствуйте!!!
Проплыть от Гибралтара до Барбадоса, да ещё при ветре попутном, нехитрое дело – совсем. Однако, вдруг, на юг уходить стали.
В чём же тут дело? Устал я теряться в противоречивых догадках, в лоб капитана спросил об этом.
Оказалось, что уважаемый господин Мюллер, не смотря на багаж прожитых лет и седины заслуженные, является легкомысленным мальчишкой. Видите ли, он – с самого детства – мечтал – экватор пересечь!
Пересекли экватор, конечно.
А дальше длинными галсами пошли – из стороны в сторону, пересекая тот экватор нещадно и многократно…. Детство голоштанное, блин тропический, полное!
Допересекались, на свою голову. Налетел-таки – штормяга…
Южная половина неба нахмурилась нешуточно. Наступил полный и бесконечно-мрачный штиль. Было, вот, только что солнце. А теперь – где оно? Тишина обрушилась – необычайная и тревожная. Даже волны остаточные стали – абсолютно бесшумно – стучаться в борта яхты. Духота навалилась – немыслимая. Пот потёк ручьями…
Откуда придёт ветер? А это очень важно – необходимо, чтобы он ударил в корму яхты. Иначе – кердык полный, не берущийся.
Ветер налетел единым порывом. Бом-кливер, стаксель и топселя надулись нехилыми пузырями, «Кошка» задрожала, и, неуклонно набирая ход, понеслась на северо-запад.
Капитан Мюллер положил руля под ветер, паруса захлопали – словно салют праздничный.
Фьорд взобрался на салинг. Минут через пять-шесть он стал подавать руками какие-то знаки. Что конкретно – непонятно, но смысл угадывался чётко: кранты полные – деревушке задрипанной – наступают…
Оказалось, что попали мы в самое пекло, то есть, в эпицентр тропического урагана, носившего гордое женское имя – «Елена». Слава Богу, что Фьорд успел вовремя спуститься с мачты…
Только что шли по ветру со скоростью курьерского поезда, волны легко обгоняя. И, вдруг, наступило полное безветрие. Волны гигантские мчатся нам навстречу. Страшно…
Что дальше произошло – в это никто не верит, сколько раз я ни рассказывал.
На одной из встречных волн перевернуло яхту. Сделала «Кошка» сальто безупречное (или «петлю Нестерова», для тех, кто понимает), да и приводнилась мягко, за ушедшей волной…
И так – за время урагана – пять раз было! Никто не верит, а зря.
Прав был незабвенный капитан Врунгель:
– Как вы судно назовёте – так оно и поплывёт!
И народная мудрость, безусловно, права:
– Кошка, она всегда на лапы приземляется.
А, так же, как показывает практика, и – приводняется!
Кошка – всегда – приземляется на лапы.
Мяукая, при этом, немножко.
Какое же это ёмкое слово, однако:
– Кошка!
Прошёл ураган, потрепав нас изрядно.
Мачта сломана, паруса порваны в клочья, дизель – на последнем издыхании….
Огляделись – Земля с юго-запада.
Подплываем – со скоростью черепахи:
– Ба, Барбадос! Куда и плыли – собственно. Бывает…
Отстоялись на Барбадосе с недельку, новую мачту поставили, парусов подкупили, благословясь, дальше пошли.
Ещё через сутки «Кошка» бросила якоря в уютной бухте Сан-Анхелино. Городишко есть такой – на карибском побережье.
Какая это страна?
А, так ли это важно? Допустим, Никарагуа.
Впрочем, даже не все местные жители на этот вопрос отвечают уверенно. Некоторые, безмятежно улыбаясь, отвечают: