Желтая роза в её волосах
Шрифт:
Утром же выяснилось, что имеет место быть маленькая неприятность – за время сна гениальное решение теоремы Сарой Хадсон – напрочь – было позабыто. И виной всему, по ее мнению, был некий смуглый верзила с двумя крайне безобразными шрамами на обветренной физиономии, который снился безостановочно всю ночь напролёт, рассказывая – при этом – всякие цветастые байки о морских разбойниках, несметных сокровищах, зарытых в глубоких пещерах, об обезьянах, тапирах, аллигаторах и прочих глупых разностях…
Это, на первый взгляд, действительно, была просто маленькая неприятность – ведь, решение ушло почтой к Джону Тревору, который через два месяца намеривался прибыть в Нью-Йорк. Для официального предложения руки и сердца, понятное дело.
Два месяца промчались – как один день.
И, вот, долгожданная встреча двух любящих сердец состоялась.
– Джон, Джон! – взволнованно щебетала девушка, радостно улыбаясь и взволнованно теребя рукав смокинга своей будущей половинки, – Правда же, мое решение Великой теоремы просто великолепно и бесспорно? Ну, скажи же скорей! Правда?
– Дорогая Сара, – несколько озадаченно, неодобрительно посверкивая стеклышком монокля, проговорил сэр Джон. – Я, право, несколько удивлен. Ведь, любой студент-первокурсник знает, что решения теоремы Ферма не существует в природе. Да и не может существовать. Как же ты, право…
– Стоп, Джон Тревор, – безапелляционно перебил его голос, в котором легко угадывались характерные грозовые нотки. – Оставь свое частное мнение при себе. А мне, пожалуйста, отдай моё решение. Причём, отдай немедленно!
– Но, дорогая, – ошарашено промямлил уважаемый и заслуженный профессор, – я искренне подумал, что это была твоя милая рождественская шутка. Розыгрыш, так сказать. Ну, я и…
– Короче говоря, – угрожающе пророкотал громовой раскат, и профессору даже показалось, что где-то совсем рядом сверкнули две ярко-голубые молнии, – ты, законченный мерзавец, выбросил его? Выбросил? Выбросил? Выбросил?
– Ну, конечно, я…,– это были последние слова мистера Тревора в этом знаковом диалоге.
Вы знаете, что такое настоящий гнев?
Гнев ужасный, беспощадный, Гнев – с большой буквы?
Если вы не встречались с по-настоящему разгневанной леди, имеющей шотландские корни, то вы не знаете о гневе ничего…
Первый удар, нанесенный закрытым дамским зонтом, сбил с сэра Джона чёрный котелок, после второго разлетелся на тысячи мелких осколков его монокль, после третьего…, впрочем, будем милосердны – излишняя кровожадность ныне не в почете.
Естественно, что после вышеозначенного печального инцидента о свадьбе и речи быть не могло.
Но, вовсе, не это беспокоило нашу бескомпромиссную и прекрасную воительницу. Гораздо более важная и неразрешимая проблема стояла перед ней. В Нью-Йорке, этом великолепном мегаполисе, где, казалось бы, есть всё, везде и всегда, невозможно было достать ни chigos, ни sigaros. А, как без этих «волшебных» помощников вспомнить секрет решения Великой теоремы?
Проблема разрешилась как-то сама собой. Села мисс Сара Тина Хадсон на первый же «фруктовый» пароход и отправилась в далёкое экзотическое путешествие – с конечной точкой маршрута в захудалом городке Сан-Анхелино, что расположился где-то между тропиком Рака и тропиком Козерога.
Дальше случилось то, что случается в этих местах всегда и со всеми. Познакомилась молоденькая жительница Нью-Йорка с великим Чудом слияния неба и моря в Единую Сущность, и позабыла о достославной теореме Ферма. Да и, вообще, обо всех и всяческих теоремах…
А, кроме всего прочего, она вышла замуж за морского бродягу Симона Монтелеона, который, к несчастью, лет тринадцать тому назад сгинул где-то на бескрайних просторах Карибского моря – не вернулся старенький пароход «Ватерлоо» в порт приписки.
Как рассказывают местные старожилы, в тот момент, когда счастливая невеста, позабывшая обо всех тайнах высшей математики, вдевала в свадебную причёску жёлтую розу, над Сан-Анхелино зажглась шикарная многоцветная радуга, досель и после этого – невиданная….
Детей у них не было. Так, вот, получилось.
Но сеньора Сара Монтелеон не вернулась в Большой Мир, живет себе в маленьком белом домике под красной черепной крышей, ухаживает за крохотным апельсиновым садом, и каждое утро выходит на городскую набережную – все ждет своего двухметрового верзилу с двумя симпатичными шрамами на смуглом обветренном лице.
За это все жители городка ее безмерно любят и уважают…
Джедди и Маркиза. Или о том, как рождаются революции и карнавалы
Джедди подбросили к порогу дома семейства Монтелеон лет двенадцать тому назад, как раз через год после того, как дон Симон затерялся где-то в запутанных морских лабиринтах.
За окнами царила чёрная-чёрная ночь, самая чёрная из всех ночей, какие доводилось видеть капитану Сиду в своей жизни. Бушевала гроза – бешенная и страшная, полная изломанных ярких молний и воя сумасшедшего ветра, дувшего с Дальних гор.
В дверь настойчиво постучали, и, одновременно с этим, где-то совсем рядом раздался странный долгий звук – то ли зов охотничьего рога, то ли плач трубы джазового музыканта.
Зарядив – на всякий случай – старинное фамильное ружьё крупной картечью и предусмотрительно взведя оба тугих курка, отважная сеньора Сара Монтелеон резко распахнула дверь.
Сверкнула яркая жёлтая молния, и в её свете взгляду молодой женщины предстала странная картина. Рядом с широкими каменными ступенями крыльца стояла кованая колыбель непонятного чёрного металла изысканной тонкой работы – почему-то сразу, с первого взгляда, было понятно, что вещь эта старинная, вернее, очень и очень древняя. А в колыбели лежало нечто, завёрнутое в серую, дурно пахнущую шкуру неизвестного зверя, и жалобно стонало-всхлипывало.