Желтая роза в её волосах
Шрифт:
Кофе. Да, это был настоящий кофе…
– Очень редкий сорт, – любезно пояснил хозяин гостиницы, заметив, что напиток произвёл на постояльца неизгладимое впечатление. – Называется «Оуро Верде». Это бразильский кофе, контрабандный, конечно же…
До условленного времени оставалось ещё целых два часа, Денис решил немного погулять, осмотреться. По узкой улочке, мощенной неровными булыжниками, он прошёл два квартала – мимо разномастных двухэтажных домов под красно-коричневыми черепичными крышами – и оказался в пампе…
Пампасы? Нет, это название совершенно не подходило для увиденного.
Именно – пампа.
Именно – она, женского рода, как у русских – степь…
Только
А пампа – сплошные холмы и холмики, заросли полузасохшего чертополоха, колючий кустарник, пыль, летающие тут и там разноцветные стайки сухих листьев, и незнакомый тревожный запах…
Чем пахнет в пампе? Какой глупый вопрос.
В пампе пахнет – пампой…
Он долго сидел на ближайшем пологом холме, подставив лицо под порывы прохладного свежего ветра, и – до рези в глазах – вглядывался вдаль.
Голубое и светлое, почти – белое. Голубое небо, белые облака, светлая даль…
Бело-голубая страна. Аргентина…
Буэнос-Айрес
Он проснулся от громких звуков клаксонов. За окном безостановочно, невежливо перебивая друг друга, сигналили машины.
Сигналили на разные голоса: вот, вздорная легковушка заголосила тоненьким старческим фальцетом, а это какой-то солидный «кадиллак» заявил о своих правах на беспрепятственный проезд по столичной улице, и тут же всех остальных участников дорожной драмы прервал могучий бас наглого американского грузовика.
Завтрак в ближайшем ресторанчике предложили стандартный: свежие пшеничные булочки, коровьи и козьи сыры в ассортименте, ветчина и разнообразные копчёности, тонко нарезанное варёное мясо вчерашней варки, на десерт – кофе двадцати сортов на выбор. Спиртных напитков – по патриархальным аргентинским понятиям – утром не полагалось, но Денис, сугубо из устойчивой нелюбви к строгим и незыблемым правилам, заказал «два пива».
Пожилой официант, посматривая строго и неодобрительно, принёс на крохотном подносе две бутылки «Кильмес-Кристаль», покрытые тончайшим светло-голубым слоем инея, и с сердитым стуком поставил их на стол перед «неправильным иностранцем».
«Пошли вы – вместе с вашими традициями – куда подальше!», – мысленно ответил консервативному официанту Денис, после чего весело подмигнул Хуану Перрону, пристально смотрящему на него с большого поясного портрета, висевшего на неаккуратной кирпичной стене, мол: – «Лучше бы навели порядок на дорогах. А господин Перрон – тот ещё субчик. Сразу видно, что среди его ближайших родственников и тощие степные волки числятся…».
После неторопливого завтрака он отправился гулять по городу, до запланированной встречи со старинным приятелем оставалось порядка двенадцати часов.
Буэнос-Айрес Денису нравился. Не Барселона, конечно же, но было в облике города что-то – безусловно – симпатичное и неповторимое. Аура какая-то ощущалась.
«Эх, жалко, что осень на дворе!», – огорчался Денис. – «Летом бы здесь побродить, посмотреть…».
Он спустился в непрезентабельное и душное аргентинское метро, с трудом втиснулся в давно некрашеный вагон, проехал несколько станций. По противно-дребезжащему, местами откровенно ржавому эскалатору поднялся на поверхность, с удовольствием вдохнул полной грудью воздух, наполненный уже знакомыми запахами: сухими листьями платанов, жареными каштанами, колодезной водой, лёгкой горечью поздней майской осени…
Денис решил передвигаться по городу сугубо пешком, пользуясь наземным транспортом только для кратковременной передышки. Вот, и знаменитая площадь Сан-Мартин, от которой отходила одноимённая широкая улица.
Он, купив у уличного торговца большую говяжью сосиску, запеченную в тесте, и бумажный стаканчик с лимонадом, перекусил. В сосиску, похоже, щедро, не жалея добра, добавили эвкалиптовой целлюлозы, а лимонад своим вкусом, определённо, напоминал русский народный напиток, носящий гордое названье – «ситро».
Куда направиться дальше? Классический квадратный сквер, полный скромными осенними цветами, шикарный ярко-зелёный газон, проспект Леандро Алеем, книжный магазин достославных братьев Лашкевич.
Пройдя мимо знаменитой Британской башни, он повернул примерно на сто двадцать градусов и зашагал к парку Ретиро, откуда доносились звуки красивой музыки – нечто среднее между томным аргентинским танго и классическим русским романсом. Приятный, немного хриплый мужской голос пел – с лёгким надрывом:
Вы – не забудете меня! Я в это – верю…Вы – остаётесь, я – вновь – ухожу.Такая милая, на краешке постели…Скорей утрите – эту горькую – слезу!Вы – не забудете меня! Я это – знаю…И наваждением остался жёлтый сон,В котором вас – так нежно я ласкаю,В котором в вас – так нежно – я влюблён!Вы – не забудете: дрожащею рукоюМахнуть мне на прощанье – как всегда.И бригантина, вновь влекомая Судьбою,Уходит в море, словно – навсегда…Я не забуду вас – на краешке Вселенной!А, как вернуться хочется – подчас…К вам, любящей – так верно, неизменно,Когда заходит солнце – всякий раз…Такая – милая, на краюшке – постели…Лишь свет в глазах, да плеч лишь – белизна.И ваши голые, бесстыжие колениВо сне опять целую – как всегда…Такая – милая, на краюшке – постели…А в небе снова – теплится заря.Быть может, мне вернутся – в самом деле?О, господа, рубите ж якоря!Такая – милая, на краюшке – постели…Такая милая…. И теплится заря…Такая милая…. Да, что я – в самом деле?Такая милая…. Рубите ж якоря!Такая – милая, на краюшке – постели…Такая милая…. Рубите – якоря…Грустная такая песенка, очень правильная – сразу вспомнились Танины добрые глаза, её тихая и застенчивая улыбка.
Подошёл полупустой неуклюжий троллейбус, в его плохо вымытых окошках замелькали местные достопримечательности: площадь Конституции, низенькая православная церковь на углу авенида Облигадо, Дворец трибуналов…
Чтобы убить ещё пару часов, Денис взял такси до аэропорта Пистарини. Чисто на всякий случай ознакомился с расписанием прилётов-вылетов, от души поглазел на взлетающие и садящиеся самолёты.