Желтое облако (с илл.)
Шрифт:
– Я богат, - крикнул Руис.
– Вот вам золото!
– и высыпал на стол пригорошни пыли.
– У меня много золота. Мы построим завод, и тогда я уничтожу все.
Он выворотил карманы, упал на диван и принялся хохотать и кашлять.
Валентин Юльевич крикнул Томаса. Немой парень с длинными сильными руками и с голубыми глазами удивленно посмотрел на преобразившегося почтенного господина.
– Он серьезно заболел, - сказал Шкубин.
– И показал рукой на голову.
– У него здесь… Отведите его в клинику и закройте в отдельную палату.
Санитар нерешительно подошел к Руису. Старик вскочил и принялся собирать пыль со стола и
– Не церемоньтесь с ним, Томас. Это опасный больной.
Томас сгреб Руиса в охапку и поволок к двери. Из карманов сумасшедшего сыпалась серая пыль.
Передавали, вне программы, двухсторонний разговор со «Стебельковым», и Инга не отходила от репродуктора.
– Я видел, как меня хоронили, - рассказывал «Стебельков», - видел себя в прозрачном бруске. Мне дали знать, что в этом бруске я был перевезен с Луны на Альву. Потом я был на Ларсе и там видел космический корабль, названный моим именем - «Никаст». «Аст» на языке альвинов - «стебель». Корабль полетел в сторону звезды, ее альвины называют Салли. У Салли есть планета с разумными существами, они мало похожи на землян и альвинов. Туда улетел Тэл, он не может жить на Альве и хочет до самой смерти быть космонавтом.
Вместе с Кайболом и Ильманой я был на соседней с Альвой планете Рам и видел Брай Лута. Я покажу вам кинопрограмму, и вы увидите, как живут рамуины, как впервые они выплавили металл.
– Куда девался корабль Руиса?
– спросили у «Стебелькова».
– Наши экспедиции не обнаружили никаких следов.
Он не сразу ответил. Прошла минута, две, потом заговорил женский голос, Инга догадалась, что это была запись рассказа Ильманы.
…- Мы были в замешательстве и ничего не могли предпринять, чтобы обезвредить Руиса и спасти Николая. Я решилась войти в лабораторию и попытаться образумить дикаря с огнестрельным оружием, но отец не пустил меня. Я слышала голос Николая - он требовал лишить их обоих воздуха… Мы понимали: он шел на смерть. У меня не поднялась бы рука нажать кнопку, и никто из нас не решился бы на это, но отец сказал, что иного выхода нет. Ненужные, страшные, ничем неоправданные бедствия придется пережить землянам, если победит Руис! Отец сам нажал кнопку.
Мы знали, что произошло там, за дверью и за стеной, и стояли в молчании. Альвины не умеют плакать, у них не бывает слез. Они держатся за руки и молчат. Мы безмолвно смотрели друг на друга: одного очень близкого уже не было среди нас, но мы об этом не говорили.
Отец вторично нажал аварийную кнопку. Потом был пущен воздух. Мы тихо вошли в лабораторию, в которой разыгралась страшная лунная трагедия.
Стриженые головы Николая и Дина были очень похожи одна на другую, но лица были разные. На бледном юношеском лице Стебелькова запечатлелось тихое спокойствие, подобное вечному спокойствию немигающих в космосе звезд. У Руиса вытекли глаза, кровь свернулась в ушах и на губах, с лица еще не сошел ужас смерти. Он был страшен.
Отец нагнулся и прикрыл рану на шее Стебелькова.
«Он прав был, этот славный молодой человек, - тихо сказал отец.
– В таких случаях не надо дорожить своей жизнью. Наши предки знали это, но мы давно забыли… Он был готов умереть вот так… - Помолчав, отец обратился ко всем нам.
– Мы не можем оставить его тело здесь. Он спас наши жизни, и пусть Альва узнает о подвиге человека Уллы. Мы возьмем его с собой и похороним на родине как лучшего друга Альвы. А этого, - указал отец на Дина, - отнести в ракету «Сириус» и запустить в космос. Пусть она носится там, как пылинка, минуя планеты и звезды, - убийце не только на родине, нигде нет места. Когда Тэл вернется, пусть сделает это… Пусть он навсегда запомнит, что не всякий может быть другом».
Я спросила: а кто расскажет землякам о Николае? Там должны узнать правду.
«Расскажет сам Стебельков», - ответил отец.
И после этого мы отправились на родную Альву. В глубокой трещине у нас был небольшой корабль. На нем мы перелетели на обратную сторону Луны, здесь нас ждал межзвездный экспресс. Когда мы поднялись, несколько взрывов сверкнуло в расщелине, края ее обрушились, она исчезла, похоронив все, что мы оставили тут. И в тот же миг взлетел подготовленный Тэлом к старту «Сириус» с телом Дина Руиса. Поднятая его двигателями пыль улеглась и запорошила следы. Наверно, все на Луне стало как прежде, будто и не появлялись здесь гости с далекой планеты…
Снова заговорил «Стебельков». Инга слушала долго, пока не кончилась передача.
Во всем доме стояла какая-то настороженная, боязливая тишина. Инга заглянула в кабинет Шкубина - никого. Показалась Эльза, она шла на цыпочках и вытирала лицо рукой.
– Где господин Шкубин?
– С ним очень плохо, - Эльза, кажется, плакала или делала вид, что плачет.
– Он в своей спальне. Без сознания. Мы вызвали из города доктора. Доктор сказал, что надежды мало.
– А господин Руис, гость хозяина?
– Из-за него-то все и произошло. Руис сошел с ума, это очень тяжело подействовало на нашего хозяина. Руиса отвели в клинику, его стережет Томас.
Нет, не от этого, как рассказывает Эльза, слег в постель Шкубин. Да и все здесь произошло и заканчивается не так, как предполагала Инга.
– Что вам говорил хозяин, пока он был в сознании?
– спросил она.
– Он приказал убрать все в лаборатории, чтобы ничего, ни пылинки не осталось. Я позвала из клиники санитарок.
Инга заглянула в лабораторию. Три девушки-санитарки в синих халатах выбрасывали битое стекло, уцелевшие колбы, баллоны, деревянные стойки - весь хлам и сор - в открытые окна. Под окном стояла тележка, прицепленная к садовому трактору. Курт лопатой кидал в нее все то, что было выброшено из лаборатории. Девушки принесли ведра с водой и стали мыть пол, он сразу же заблестел в лучах солнца. Скоро и следа не останется от того, что было в цокольном этаже.
Инга вышла из дома. У входа стояла машина с красным крестом - машина доктора. Хоть что-то и делалось в этом доме, двигались люди, слышались их шаги, но никто не разговаривал. Необыкновенно громко, заглушая сдержанные звуки, фыркнул и зарокотал трактор. Курт выехал на узкую дорожку, которая вела в сторону гор. За трактором тащилась повозка, доверху нагруженная всяким хламом. Садовник вез этот хлам на свалку. Отъехав немного, Курт остановил трактор: тележка задела осью за небольшое хилое деревцо, высунувшееся из ровного ряда других деревьев, могучих и красивых. Садовник не захотел сдавать назад, чтобы отцепиться. Он сошел с трактора с короткой пилой в руке, глянул в сторону хозяйского дома и склонился к дереву. Скоро дерево дрогнуло и, шумно вздохнув, упало. Курт прицепил его сзади к тележке и поехал. Дерево поволоклось, захватив, как метлой, собственные опавшие листья.
Делать в этом доме было больше нечего. Надо ли ждать комиссии? Она здесь ничего не увидит. Руиса допрашивать бесполезно, и судить его в таком состоянии не будут. И никто не станет тревожить смертельно больного Шкубина.
Инга взяла свой чемодан, простилась с Эльзой, сказав, что возвращается пока к профессору Дольцу, и вышла из дома, в котором провела четверо суток - это очень мало, но, может быть, и немало: не всегда и не только дни и ночи отсчитывают ступеньки жизни.
У ворот ее ждал Лео Киджи.