Желтый ценник
Шрифт:
Виктор весь сжался, ссутулился, стал суетливо складывать ремни в сумку. Женщина стала вытаскивать.
Виктор бросал ремни в сумку.
Женщина вытаскивала.
– Сбежать решил? Ты у меня сядешь…
Он бросал.
Она вытаскивала.
– Прекратите! – потребовала Ася. Но ее никто не услышал.
Иногда и тебя уносит, как сейчас, когда приходит смазливое женское личико в норковой шубке и решается банковать закон, опираясь на только ей ведомые знания. Напичканная на планерках или чаепитиях лайфхак-примерами и номерами статей девица разбирает на фантики твою предпринимательскую деятельность и выписывает штраф. На немой вопрос «За что?» ее глаза светятся ласковым ответом: «Просто так! Так надо. Привыкай!»
– Назови фамилию! – уже орала женщина.
Виктор держался за свою палатку, пугливо озирался и качался из стороны в сторону. «Дайте выпить!» – требовал его взгляд.
В этот момент чувствуешь себя актером, которому дали чрезвычайно непонятную роль. Тебе велят исполнять танец мухи в темноте и дают прослушать музыку, прочитать либретто, обозначают время выхода. С тобой работает постановщик танцев, показывает, в какой поступи мухи сосредоточена вся ее женственность. Шаг – шаг – вжиг – голову вправо – влево – вжиг… О Аллах, что происходит? Какая муха в темноте? Ты начинаешь сопротивляться, но тебе доказывают, что у тебя ответственная роль, и, очень возможно, тебя заметят, возьмут на главную роль, и ты веришь в этот бред, сидишь у окна и наблюдаешь, с какой женственной поступью муха бьется о стекло. При этом надо понять ее характер, уловить переживания. Твое сердце работает на полных оборотах, пытаясь поймать ритм мухи. И вот ты выходишь на сцену и играешь муху в темноте. Изображаешь звон стекла, скрип открытой форточки. Все делаешь сама. Ручкой бьешь по стакану тянешь и мнешь воздушный шарик в темноте. И, видимо, играешь очень талантливо, потому что зритель тебя в этот момент ненавидит и презирает. Он наблюдает со стороны, шуршит фантиками, разговаривает с соседями.
– Вы знаете, кто мой муж? – вернулась женщина к палатке Аси.
– Не знаю, – вырвалась из своих запутанных мыслей Ася. Удивилась, что ее так занесло. Она не знает, что еще ответить этой женщине. Ненароком попала в неловкую ситуацию и решила как-то отговориться пустыми фразами. – Женщина, что вы ко мне пристали? Это не мои ремни.
– Как не ваши? Муж ваш, а ремни не ваши?
– И ремни не мои, и муж не мой.
– Ты, значит, уже и от мужа отказываешься? – губы женщины скривились в нехорошей улыбке. – И правильно, и я бы от такого отказалась.
– Женщина, прошу вас, отойдите от моей палатки, вы мешаете мне работать.
– Ты сейчас вообще отсюда вылетишь. Щас, щас… – женщина, ухватив спутницу за руку, потащила ее по проходу за угол.
И тут же появилась Лена.
– Что-то случилось?
– Все нормально, – ответила Ася и порадовалась поддержке. Уж Лена точно справится с этой парочкой. Она же профессиональная учительница начальных классов и управлять первоклашками и их родителями уже научилась. Вот Асе такая работа точно не под силу.
– Где она?
– Не знаю, куда-то убежала. Вот сумку оставила.
– Вообще-то, это клатч. Ты уверена, что это ее? – Лена принялась осматривать задубевший на морозе белый клатч. Расшитый пайетками и бисером, он никак не гармонировал с внешним обликом хозяйки. С таким клатчем надо посещать балы или званые ужины, а не скандалить по рынкам.
Лена что-то говорила, перебирала визитки, называла фамилии, демонстрировала Асе помаду, расческу, коробочку теней. Солнечные морозные лучи падали на синий блокнот, потрепанный по краям, золотистую ручку, вставленную в корешок. Вдруг Лена вытащила пакетик с белым порошком, задумалась. Ей хватило доли секунды, чтобы понять его назначение. Да! Это был тот порошок, которого все боялись и демонизировали. Тот странный порошок, который неожиданно возник в жизни общества и поделил его на три части: продают, покупают, ненавидят. О нем ходили легенды – о всепожирающем драконе мафии. Всякий раз, когда речь заходила о новых хозяевах жизни, всем сразу мерещился белый порошок, пропащая молодежь, пустые глаза с расширенными зрачками, ограбленные собственными детьми родители, буковки судебных решений, искрящиеся кровавыми каракулями признания, молодые переломанные судьбы.
И вот появилась опять та борзая, которая оставила сумку на прилавке, и притащила дежурного по рынку милиционера. Опять уверенная в своей силе и правоте, знающая, как сдирать шкуру наглостью и напором. Она знает, как делать деньги, не утруждая себя работой. Она знает, как надавить на эту дрожащую тварь, чтобы она отдала все: и ремни, и палатку, и даже эту клетчатую сумку. А если еще и надавить, то и квартиру продаст.
Она знает.
И – о чудо! Кажется, знает и Лена.
– Я очень рекомендую подумать, – тихо сказала Лена, в упор глядя в глаза женщине.
– Кто это? – взвизгнула та.
Лена подняла клатч, пайетки призывно засверкали на солнце.
– Ваша?
Женщина испугалась и как-то сразу скисла, покрылась пятнами.
– Воровка, – вдруг сообразила, кинулась отнимать.
– Товарищ милиционер, – не отрывая взгляда от женщины, стала нарочито медленно говорить Лена. Она специально тянула, чтобы дать той время одуматься. Женщина прожигала Лену взглядом. – Скажите им, – Лена кивнула на девушку в пуховике и милиционера, – что вы ошиблись и к нам никаких претензий не имеете. Ремни мы забираем, а деньги возвращаем.
– Сдохни! – прорычала женщина и вновь дернулась за сумкой.
Лена отошла на шаг, и, как в детской игре, подняла руку. Но она была гораздо ниже женщины, и той ничего не стоило поднапрячься и отобрать.
– Товарищ милиционер, – вновь стала нагнетать Лена. – Мы тут сумку нашли на прилавке. Кто-то из покупателей оставил.
– Марь Васильевна, – это же ваша, – узнала девушка клатч и потянулась за ней.
Марь Васильевна опередила, перехватила.
– …Моя!
– И… – многозначительно добавила Лена. – И вы еще хотели добавить что?..
– …Вот не поверите, пришла поблагодарить вас за прекрасные ремни… – сказала Марья Васильевна.
– Товарищ милиционер, все в порядке, – улыбнулась Лена так мило и очаровательно, будто перед ней стоял нашкодивший первоклассник. – Вы новенький, что-то я вас не видела?
«Какое твое дело?» – мысленно возмутился милиционер, дрожа от холода. Ноги окоченели, холод захватил все тело и теперь острыми пиками устремился к сердцу. Собачий холод, как они стоят! Милиционер проклинал этот рынок, этих баб, он ненавидел все вокруг, ненавидел мороз, ненавидел все то, что заставляло его торчать в этом болоте. Он забежал в здание администрации, заперся в своем кабинете и стал отогреваться французским коньяком. После пятой рюмки ему вновь захотелось жить. После седьмой – рынок уже не казался таким отвратительным и убогим. Потому что именно он кормил, одевал, обувал, именно здесь впервые он попробовал и полюбил французский коньяк, оливки да много другой экзотики. Именно здесь братва научила его рыночным отношениям. Окончательно согревшись, вспомнил о женщине с клатчем. Теперь возникло тревожное чувство чего-то невыполненного и недосмотренного. Надо было обратить внимание на сумочку, уж больно та особа перепугалась. Куда делся вдруг ее благородный гнев? Как сумочку увидала, так и струхнула. Виду, конечно, не подала, но руки дрогнули, глаза забегали. Понятно же, компромат там был. На голубом глазу бы все выложила, подельников сдала. Ах ты ж, всего чуть-чуть подумать – и, глядишь, у тебя в кармане несколько тысяч или миллиона полтора, а то и вовсе загрести цифру до небес. Как же это я? Но ничего, у меня профессиональная память. Все равно, милая, пересечемся.
Ася смотрится в зеркало – по кругу лицо красное, обветренное, по краю незагорелое. Впору присвоить титул новой породы – афророссиянка. Сегодня пригласили на свадьбу, а как такой пойдешь? Ни пудра, ни тоналка не помогают. Угу-гу, барыга есть барыга.
Да и Руслан еще не приехал. Задержался в пути. Ася в морозы никогда не ездила в Москву, а Руслан вот решился. И попал в передрягу. Автобус сломался в центре Нижнего Новгорода, прямо около памятника большому человеку. Стояли уже сутки и мучились от холода.